Были 90-х. Том 1. Как мы выживали

Такой интеллигентный, с благородной проседью, очень богатый Ричард Гир полюбил простую большеротую проститутку Джулию Робертс. Что он в ней нашел? Мы были гораздо краше в те годы. А он? Какие платья ей покупал, какими драгоценностями осыпал, а в конце на лимузине примчался к убогой ее каморке и кричал прямо из люка автомобиля: «I love you». Ну как тут не всплакнуть, да еще когда тебе 17 лет.

А Кевин Костнер, какой он был телохранитель у шоколадной Уитни Хьюстон! Она — красивая, талантливая, с плохим, вредным характером. А он — молчаливый, спокойный, надежный, как скала, и полюбил ее, такую противную. И бросился ради нее на пули. А она пела: «And I will always love you». Слезы из глаз.

А Алек Болдуин! Вот уж кто теребил наши сердца! С Ким Бейсинджер в «Привычке жениться» — то сходились, то расходились. И в кино, и в жизни. Алек — голубоглазый, харизматичный. Ким — бесстыдная блондинка с алыми губами. И любовь и скандалы — все на разрыв.

Тогда на задворки новой российской империи еще не пробрался «Космо» и «Эль», поэтому стилю и красоте нас учили американские красотки из голливудских фильмов.

Журнал для рукоделия «Бурда моден» заменял нам недостающий глянец.

Добротные немецкие девушки представляли нам ангоровые вязаные свитера, носимые с шифоновыми юбками.

Восторг.

Бежали за пряжей, вязали такие же. Потом бежали за шифоном, шили такие же. Вещей тогда еще маловато было.

А каковы были мужчины наших мечт? Брутальные, исключительно в бордовых, реже в темно-зеленых двубортных пиджаках с золотыми пуговицами…

Под пиджаками — черные водолазки, поверх водолазок — золотые цепи тяжелой весовой категории. На запястье — «Ролексы», на пальце — печатка.

И обязательно чтоб был на «Мерседесе» или на «БМВ». Идешь по главной улице своего небольшого городка, а он едет с открытым окном, музыка орет на всю ивановскую.

Остановится у коммерческого магазина, выйдет за чем-то и брелоком от машины играет, звенит.

Предупреждает, чтоб никто не забыл, из какой машины он вышел. По сторонам посматривает — видят ли, осознают ли, завидуют ли…

Помню, ухаживал за мной Серега, покойник уже. Было это уже в Москве.

Красавец, прямо Шон Коннери в молодости, как в «Докторе Но», только цветной и современный.

Он был первый человек в моей жизни, кто рассказал мне про Версаче.

Жуткий модник он был. Именно на нем я также впервые увидела кожаную куртку-пилот с норковым воротником.

На мой недоуменный взгляд он высокомерно спросил: «Про Версаче че-нить слышала?»

«Нет, а кто это?»

«Это крутой модельер, итальянец. Так что куртка у меня «версачевская», вот голова Горгоны изображена, — тыкал мне Серега в изображение злобной змеистой женщины. — Два косаря отвалил».

Еще Серега носил кожаные мокасины без носков и говорил, что так носят все крутые итальянцы и Джанне Версаче с ними.

А потом у него появился пейджер. Помните эти черненькие пищащие коробочки?

Мужик с пейджером тогда — это как сегодня мужик с личным вертолетом. Я Сереге на пейджер диктовала места и даты свиданий. А потом мы катались на разных шикарных машинах. Иногда я спрашивала: «Кем ты работаешь?» А он уклончиво отвечал: «Да так, кукурузу охраняю…» — «А где?» — «Да недалеко от Солнцева…»

Только потом я поняла, что это за плантации кукурузы были в Солнцеве… Погиб Сережка в автокатастрофе. Это было уже после того, как мы разбежались. Через пару лет случайно встретила его брата, который и рассказал мне все… Похвастал также, что схоронили его на Ваганьковском, где-то рядом с братьями Квантришвили.

Поплакала, конечно. Недалекое прошлое с грустным концом, подернутое временем, показалось мне более прекрасным и возвышенным. И мне даже почудилось, что между нами могло быть и что-то серьезное, ведь именно мне он предлагал как-то сходить в церковь на литургию и помолиться. Грехи, говорил, накопились.

«Ма, что это ты только что рассказывала про какие-то черные пищащие коробочки. Пейджеры, что ли… Что это за фигня такая? Это когда еще мобил не было?»

«Никакая это вам не фигня. Это еще было до вашего рождения. Вам не понять, вы не любили, как мы, в девяностые… Идите уже к своим айпадам, дайте с подружками посидеть. Да, девчонки?»

«Да-а-а-а», — раздается нестройный женский многоголосый ответ.

«Валька, наливай».

«А еще помните, у Нельки у самой первой был «Пуазон»! Черт, до чего вонючий был запах. А нам всем нравился».

«Да нам все в семнадцать лет нравилось», — сказала Валька.

Вот так вот.

Владимир Гуга

Москва

В 90-е сменил массу специальностей — от арт-директора рок-клуба до менеджера по продажам. Сегодня — книжный обозреватель, координатор проекта «Народная книга», автор нескольких публицистических книг.

Оргалит