Былины Печоры и Зимнего берега

Г. М. Плакуев уверял, что прежде знал много старин, но по молодости стеснялся исполнять их при приезжих. А. В. Марков заходил к его матери и получил от нее в подарок рукопись Устиньи Крюковой «Осада Соловецкого монастыря» (Марков, стр. 469—472), но собирателю никто и не подумал сказать, что сам Г. М. Плакуев «пропевает старины». Устинья Ивановна Крюкова жила в кельях старообрядческого Койденского скита, где у нее воспитывалась и обучалась грамоте ее племянница, мать Г. М. Плакуева. В доме Г. М. Плакуева было несколько рукописных книг. В деревне говорили, что эти книги попали к его матери после того, как закрылся скит.

Г. М. Плакуев рассказывал, что в Золотице, в обеих деревнях, Верхней и Нижней, в разных семьях были книги про богатырей. Много было их и у самого Плакуева: «Раньше книги дешевы были... В деревню приезжали владимирцы и татары и всё продавали дешево — разны больши картины про богатырей — три копейки... У нас картина была «Камское побоишшо», да вся истлела. Вси бога́тыри были в ли́цях. Тридцать три наших богатыря, да и у того много силы было».

У Г. М. Плакуева сохранилась растрепанная школьная хрестоматия «Отблески» без начала и без конца с 9-й по 148-ю страницу. В ней напечатано несколько былин. Эта хрестоматия была рекомендована для учащихся приготовительного и первого класса гимназии. Кроме того, у Плакуева были комплекты журналов «Вокруг Света» за 1905 г. и «Нива» за 1916 г.; книги: Станюкович. Морские рассказы; Уроки географии, вып. III, составил Д. Семенов. СПб., 1862;

Жилинский. Промысел морского зверя в Белом море и на Ледовитом океане, 1930; некоторые популярные издания Синода. Сам Григорий Михайлович говорил о себе: «Я неграмотный, а памятный. Читать по-печатному умею, а писать не научился, не хотел. Меня не принева́ливали ходить в школу. А сосчитать сосчитаю лучше ученого, меня не обманешь».

147

ДЮК СТЕПАНОВИЧ

Поехал Дюк Степанович из Индии богатою, попросил он у матери благословленьица проехать в красный Киев-град, он ко ласкову князю ко Владимеру. Он приехал в красен Киев-град.

А у князя был почесен пир. Они вси на пиру напивалисе, они вси на пиру наедалисе. Посадил он Дюка Степановича повыше всех, наливал он чарочку зелена́ вина, зелена́-то вина да полтора ведра.

И он берет-то цяроцьку во праву́ руку́, и попробовал зелена́ вина, и поклялся он своей буйной головушкой, и говорит князю Владимеру: «У тебя, — говорит, — боченки сосновые, а обруцы вересо́вые, в подвалах у тя лежат на сырой земли, не могу я пить вашего зелена́ вина».

И спрашивает князь Владимер его: «А у вас как в Индии богатою?»

— «А у нас боченки-ти дубовые, а обручечьки-ти на бочечьках-то медные, а в подвалах висят на цепях».

Подали ему калациков, он верх-то объест, а испод за окно выкинет.

И спрашивает его да князь Владимер: «Поцему ты, — говорит, — насьмехаешьсе?»

— «Потому я, — говорит, — насьмехаюсь: у вас поме́лышки сосновые, а поме́лышки тиной пахнут. А у нас-то поме́лышка шелко́вые. Пашут в печах шелко́выми поме́лышками».

Отошел у его почесен пир, и князь Владимер-от советует: «Кого бы послать мне-ка в Индигу богатую списать-то Дюково именьицо?»

Посылает он Добрынюшку Никитича осмотрить и описать всё именьице. И поехал Добрынюшка Микитич млад. Приезжает он во Индигу богатую. Видит на восходе красна солнышка, что Индига горит огнём вся. А подъезжает он до Индиги богатою, а крыши дорогие красна золота (он думат, что горит).

И приезжает он да на широкой двор, и поставил коня он на широкой двор, и заходит он, значит, ко Дюку Степановицю в дом. И кланяется Добрынюшка — низкой поклон.

И отвечает ему, Добрынюшке: «Я ведь не Дюкова матушка, а Дюкова кухароцька».

Подошел он ко другой, поклонилсе, и отвечает другая: «Я не Дюкова матушка, а Дюкова нянюшка. Удалой добрый молодець, — говорит, — я вижу ты роду ты ученого. А всем кланяться прислугам тебе, а не устоит твоя буйная головушка на пле́чах. А приедет его родна матушка из церкви, тогда и кланяйся ей, тогда низко кланяйся.

Его тогда это родна матушка вот и приехала на шестерке. Поклонилсе он Дюковой матушке, и она пригласила его в свою комнату и наливает ему рюмоцьку зелена́ вина. Он ведь рюмоцьку-ту выпил, другой-то хочетсе, а другу́-ту выпил, третью-то душа бежит. Он ведь выпил третью рюмоцьку и заснул. И спал он трои сутоцьки.

И он проспалсе, Добрынюшка, во комнаты, и позвала его Дюка Степановиця родна матушка: «Поцему ты приехал к нам в Индигу богатую?»

Отвечает Добрынюшка Никитиць млад: «Я приехал описать Дюка Степановиця именьицо!»

А она и говорит Добрынюшке Никитицю: «Эко мое дитетко захвастливо! Похвастало вдовиным именьицом!» И повела его посмотрить Дюка Степановиця именьицо. И не мог-то Добрынюшка описать его именьица.