Былое, нынешнее, грядущее

Красивое это было место, прямо-таки созданное для любовных встреч. Лесной ручей широко разливался зеркальной гладью и ниспадал серебристо-седой занавесью водяных струй, которые переплетались среди зелёных и скользких от водорослей камней, снова соединялись в общий поток и убегали дальше в чащу леса. Привязанный к кусту конь пощипывал листву, а Миринэ, присев у кромки воды, черпала её пригоршней и смачивала себе щёки и виски.

– Ты звала меня, голубка – я перед тобой, – проговорила Миромари.

Нерешительной была её поступь, а голос – тихим. Чувствовала она за собой вину за тот дерзкий поцелуй, после которого они даже толком не поговорили, а потом женщину-кошку унесло могучим разгульным потоком, а точнее сказать, винной рекой. Кажется, она выплыла на твёрдую землю... Но надолго ли?

Выпрямившись, Миринэ вперила в белогорянку пристально-вопрошающий, требовательный и вместе с тем нежный взгляд.

– Я хочу знать только одно, – молвила она без предисловий. – Что это значит для тебя? Кто я для тебя – мимолётное приключение на чужбине или женщина, с которой ты хотела бы соединить свою судьбу? Да, мы знакомы совсем мало и недолго, но у меня такое чувство, будто я всю жизнь ждала лишь тебя, синеглазая кошка...

Ну, вот и всё... Пропало сердце, пропало навек в ночной глубине этих очей – то неумолимо гордых, то печально-ласковых. Сквозь полчища туркулов прорубалась Миромари к путеводным звёздочкам этих глаз – лила кровь, рубила головы, сама получала раны, но поднималась, залечивала их и билась дальше. Для этих глаз она отвоёвывала свободу солнечногорской земли пядь за пядью – чтоб из них лились слёзы не горя, но радости. И ради их счастливого сияния она была готова сделать всё, что угодно.

– Милая Миринэ, не имеет значения, сколько мы знакомы, – молвила она, приблизившись к девушке вплотную. – Потому что я знаю тебя гораздо, гораздо дольше. Я скакала верхом рядом с тобой и Нугруром в вашем детстве; я ловила вместе с вами бабочек, купалась в реке, собирала орехи, ягоды и дикий мёд, играла на развалинах старых крепостей. Мне больше лет, чем тебе, но я росла вместе с тобой и готовила своё сердце к тому чувству, которое заполняет его сейчас без остатка. На устах твоего брата твоё имя звучало песней, и я полюбила его звук ещё до того, как впервые увидела твоё лицо и услышала твой голос. Это прозвучит смехотворно, но до сих пор я не понимала, что со мной творится... А теперь понимаю. Я очень, очень люблю тебя, Миринэ.

Миринэ слушала её с сомкнутыми, трепещущими ресницами. Когда она открыла глаза, в них сверкали лунные росинки слёз.

– Скажи это ещё раз, – грудным, медово-тёплым полушёпотом молвила она.

Расстояние между ними истаяло, истончилось до серебряной нити, до тонкого, как волосок, лунного луча.

– Я люблю тебя, Миринэ, – ласково дохнула ей в губы Миромари, осторожно смыкая вокруг неё объятия и до конца не веря в то, что они возможны, и что она имеет право на них.

– Если бы эти слова сказал мне кто-то другой, я не была бы так счастлива, – полной грудью вздохнула девушка, поднимая искрящийся взгляд к луне. – Счастье – это когда долгожданные слова говорит тот, кто нужен тебе больше всех на свете.

Губы сближались неумолимо, но их поцелую не дали сбыться: из-за деревьев шагнула тень с обнажённым мечом. Миринэ вскрикнула, а женщина-кошка заслонила её собой и положила ладонь на рукоятку своего клинка, готовая защищать девушку. Неведомый враг шагнул вперёд, и в лунном свете белогорянка узнала Энверуша.

– Я предупреждал тебя, кошка! Оставь Миринэ в покое, или я убью тебя!

– Энверуш, этим ты ничего не добьёшься! – пронзительно воскликнула Миринэ, и в её голосе натянутой стрункой звенело волнение. – Я не смогу полюбить тебя так, как ты того желаешь, никогда не соглашусь стать твоей женой! А если ты причинишь Миромари вред, я возненавижу тебя!

– Не слушай обольстительные речи этой кошки, в них нет ни капли правды, – прорычал Энверуш. – Ты ещё будешь мне благодарна за то, что я не позволил ей сделать тебя несчастной!

Когда на Миромари нападали, она защищалась, по возможности делая так, чтобы противник уже больше никогда не смог повторить свою попытку. Но если противнику-туркулу она просто рубила голову с плеч, то что делать с этим парнем? Он был несправедлив и предвзят к ней, но ей не хотелось считать его врагом. Он бросился на неё с занесённым мечом, и женщина-кошка отбила удар. Обыкновенный клинок, встретившись с белогорским оружием, жалобно звякнул и сломался, а его владелец зашатался и скорчился от боли в руке.

– Братец, я не хочу причинять тебе вред и уж тем более убивать, – сказала Миромари. – Если ты видел дочерей Лалады в бою, то и сам знаешь, что тебе против меня не выстоять. Не лезь на рожон, это бесполезно.

– Это мы ещё посмотрим, кто кого, – проскрежетал зубами Энверуш, пошатываясь, но готовясь к новому нападению.