Былое, нынешнее, грядущее

Сперва они поговорили о делах в Заряславле; шли они ладно, племянница справлялась, что не могло не радовать Огнеславу. Бросив в рот вишенку, княгиня вымолвила:

– Вот что, голубушка моя... Настала пора выбрать мне наследницу, которая после меня Белыми горами править станет. Хоть я и недавно ещё совсем на престол вступила, а всё же дело это непростое, его далеко загодя решать надобно. У всякой правительницы наследница должна быть... Так вот. Подумала и решила я, что лучше тебя не сыскать никого. Дочь моя, Рада... Сама знаешь, какова она. Всё в кузне да в кузне – совсем как я когда-то, а к науке управления не проявляет ни рвения, ни прилежания. Пыталась я её хоть как-то к этому привлечь, да всё без толку. Принуждать её не стану, не хочет – не надо. Каждый на своём месте хорош... Сама-то я не совсем по своему желанию править Заряславлем стала – вместо родительницы твоей Светолики... Трудно мне пришлось, но выбора у меня не было. Хотелось бы мне, чтоб у вас с Радой этот выбор был – делать то, к чему и душа лежит, и способности есть. Вот так-то, милая. Таково моё решение.

Ратибора выслушала её внимательно, серьёзно, прохладный хрусталь её глаз блестел остро и вдумчиво. Когда Огнеслава смолкла, молодая кошка сказала:

– А может, всё-таки ещё подумаешь, государыня? Время пока есть. Что, ежели Рада обидится? Не хотелось бы, чтоб промеж нас из-за этого нелады начались...

– Не думаю, что Рада будет обижена. – Огнеслава съела ещё вишенку, кисловатый сок растекался по языку. – Она только кузнечным делом и горит, ничего другого ей не надобно. Да, судьба, конечно, может крутые повороты делать... – Княгиня вздохнула, думая о своём жизненном пути, о сестре, о матушке Лесияре. – Хотелось бы надеяться, что у вас с Радой всё ровно будет, без таких вот извилин. Я ещё с нею поговорю. Ежели что, дам тебе знать.

Она прогулялась с племянницей по городу, хозяйским взглядом подмечая, всё ли хорошо, нет ли где нужды какой-то или недоработок. Всё-таки немало времени Огнеслава посвятила Заряславлю, укрепляя его благосостояние, облик и богатство, и скучала теперь по этим местам, с которыми успела сродниться за годы своего правления здесь. Хорош, велик и красив был сад в столичной княжеской усадьбе, но с садом Светолики сравниться не мог.

– Люблю я сей город и окрестности его. – Огнеслава любовалась стройными, кудрявыми яблонями, жизнерадостными грушами, утопала взглядом в золотистой полутени тропинок, пестревших живым, меняющимся узором солнечных зайчиков. – Много лет ему отдала, родным мне тут стало всё.

– Государыня, приходи в любой день и услаждай свой взгляд и душу, гуляя здесь, – сказала Ратибора, шагая рядом по садовой дорожке. – Ты здесь дома, и мы всегда будем тебе рады.

После княгиня посетила кузню, где чаще всего трудилась Рада. Дочь как раз держала испытание на звание мастерицы, представляя наставницам свою работу – диковинные часы. Стояли они во дворе под стеклянным куполом, блестя золотом и самоцветами. Под собою они имели что-то вроде большой круглой столешницы с закрытым коробом, в котором прятался сам механизм, а сверху располагались все фигуры. Круглая пластина с цифрами и стрелками представляла собой лик небесного светила – то солнца, то месяца, в зависимости от времени суток, а фигурки, приходя в движение, сменялись четырежды: на утро, день, вечер и ночь был свой набор. Это было подобие городка с башенками, улочками и садом, жителями, зверьём и птицами, которые двигались по своим желобкам; люди ходили туда-сюда, поворачивались, встречались, кланялись друг другу, животные рыскали по окраинам, а птицы хлопали крыльями на ветках деревьев. В каждую пору у них были свои занятия: утром ходили на рынок, днём работали, вечером гуляли в своё удовольствие, а ночью удалялись домой на отдых. У механизма было два завода – большой, длиною в сутки, и малый, который прокручивал фигурки в ускоренном порядке, чтоб зрители в краткий промежуток времени увидели всё представление.

Молодая создательница этого чуда, в рабочих грубых сапогах и жёстком переднике, стоя рядом с часами, поблёскивала изящной гладкой головой с косицей, а закатанные рукава рубашки открывали её сильные умелые руки с упругими шнурками жил под кожей. Угольно-чёрная коса и пронзительно-голубые глаза под густыми и суровыми бровями были несомненными признаками её принадлежности к роду Твердяны Черносмолы. После того как фигурки завершили на повышенной скорости полный суточный круг, она открыла короб в основании часов и показала наставницам механизм, снова завела его уже в открытом виде и объяснила его устройство. Был он очень сложным, с множеством частей, которые двигались слаженно, каждая – в свой нужный миг. Наставницы смотрели внимательно, переглядывались между собой, порой шептались, а потом снова устремляли пристальные взгляды на представленную им для оценки работу.