Быстрая и шустрая

Тогда Миша по-хозяйски подошел к холодильнику. Достал оттуда бутылку водки – недопитую вчера Бритвиным. Из посудного шкафчика над мойкой вынул бокал – из него вчера пил Бритвин. Плеснул водки. На секунду Женю охватило ощущение «дежа вю»: будто бы все это уже было. Снова у нее в кухне мужчина. Снова по-хозяйски распоряжается ее вещами, словно знает, где что лежит. Будто уже бывал здесь. – Выпей, – приказал он, протягивая ей бокал. – Как лекарство.

Она взяла бокал. Пить не стала.

– Почему они ушли? – тихо спросила она.

– Сейчас расскажу. Выпей. У тебя есть музыка?

Она поколебалась еще секунду, а затем одним духом выпила водку. По всему телу сразу разлилось тепло, в голове зашумело. Происходящее вдруг стало казаться ей сном – но не кошмарным, какими обычно были ее сны, – а легким, ласковым.

Миша одобрительно смотрел на нее.

– Зачем тебе музыка? – спросила она.

– Включи.

В кухне под столом у нее помещался старинный хозяйский «Панасоник». Как магнитофон он уже не работал – Женя использовала его в качестве радиоприемника. Она послушно включила радио.

Раздалась популярная песня – два молодых голоса выводили под вибрирующую мелодию: «Герой – на героине, героиня – на героине…»

Женя вздрогнула: очень к месту оказались эти слова.

– Сделай, пожалуйста, погромче, – попросил Миша.

Женя покорно усилила звук.

Миша поманил ее к себе. Взял за руку, усадил на табурет. Сам сел напротив на стул. Колени их почти соприкасались.

– Я сказал мильтонам, что ты – моя, – прошелестел сквозь гремящую музыку Миша.

– «Моя»?.. – дернулась она. – Что значит – «моя»?..

– Что ты мой агент. Что ты работаешь на меня.

Абсурд продолжался. Вчера они с Бритвиным шептались в ванной под звук шумящей воды. Сегодня – перешептываются с Бобровым под гром радио.

Да что же они, эти мужики, с ней творят!

– А кто ты? – одними губами прошептала она.

– Я? – усмехнулся он. – Я работаю на одну солидную организацию. Очень солидную.

– Какую? – настаивала она.

– Не все ли равно! Солидную. Мильтонам, как видишь, со мной тягаться сложно.

Голова у нее кружилась.

– Так ты – бандит? – вдруг догадалась она. – Ты работаешь на «Глобус»?

Она сделала попытку встать.

Встать – и бежать куда глаза глядят.

Миша силой усадил ее на стул.

– Наоборот, – тихо проговорил Бобров. – Я работаю на другую контору. – Он усмехнулся. – Совсем другую.

– Миша, скажи, в чем дело. Что ж ты меня мучаешь!

Бобров вздохнул. Достал из внутреннего кармана пиджака удостоверение. Раскрыл его. Не выпуская из рук, протянул к лицу Жени.

Фотография Боброва – в форме, в погонах. Бледно-розовыми буквами отпечатана надпись: «Федеральная служба безопасности». Ниже, черным рукописным шрифтом: Бобров Михаил Анатольевич. Маленькая печать с российским гербом.

Он закрыл удостоверение и спрятал его в карман.

На радио сменилась мелодия. Робби Вильямс жизнерадостно пел: «I'll be supreme…»[11]

– Вот оно что… – протянула Женя. – Значит, Бритвин говорил правду? И ты… И ты со мной познакомился… Познакомился не случайно…

– Случайно. Видит бог, случайно. Святой истинный крест!

– Что ж ты мне врал… – Ей хотелось плакать. – Гонщик, перегонщик…

– Но не буду же я болтать всем подряд: «Я, мол, крутой кент – работаю в ФСБ…» Да ты бы первая меня испугалась! Решила бы, что я – или понтярщик, или дурак… И вряд ли стала бы со мной встречаться…

– А почему… Зачем ты сегодня пришел? Именно сегодня – и без звонка?

Бобров не отвечал, и тогда она почти истерически выкрикнула:

– Вы что, следите за мной?!

– О, господи! – усмехнулся он. – Если ФСБ – так прямо сразу и «следите»! Ты что, не помнишь: я тебя до твоего подъезда провожал? Тогда, после «Якитории»? Ты думаешь, мужчина – любой мужчина, не обязательно из спецслужбы! – не в состоянии запомнить, где живет его девушка?

Ей почему-то показалось, что он – врет. И все то, что случилось вчера и сегодня, похоже на хорошо разыгранную пьесу: утром – смерть Бритвина… Затем, вечером, – неожиданное появление милиционеров. Допрос… И – ее счастливое избавление… Избавление, что принес ей Миша Бобров.

Но… Но кто она такая, чтобы разыгрывать вокруг нее столь сложные спектакли?

– Почему ты вдруг приехал? – недоверчиво спросила она. – Сейчас, сегодня?!. И как ты узнал, в какой я квартире живу?

– Хочешь верь, хочешь нет: я почему-то понял, что тебе сегодня – плохо… – спокойно ответил Миша, – И как только получил на пейджер твой «мэсседж»[12] – тут же поехал к тебе… Приехал – и спросил у тетеньки-консьержки в вашем подъезде: а где проживает девушка лет двадцати, красивая, худенькая, ездит на маленькой белой машинке?.. Угадай с трех раз, сколько у вас в подъезде девушек лет двадцати, рулящих на «Оке»? Тем более – худеньких и красивых?..

По радио гнали только музыку, музыку, музыку. Теперь пел Бутусов: «Горевала в тоске Настасья…» И ни слова от диджеев из радиоприемника – лишь песни, да тихий голос Боброва.

– Что вам всем от меня надо?! – проговорила-простонала Женя. – Господи, ну что вам надо?!

– Знаешь, Женечка… Я наводил справки… У нас есть основания полагать, что убийство Бритвина было неслучайным…

– Неслучайным?

– Да.