Быстрее течения (венок историй)

В куклы я вообще никогда не играла. Игры в куклы ограничивались тем, что я снимала с них скальпы и делала из этих скальпов гнёздышки – верхняя часть кукольной головы легко откручивалась, а, если её потом перевернуть, то была очень похоже на гнездо (длинноволосые куклы предварительно стриглись под горшок). Потом я лепила из пластилина уродливых птичек, вырезала дырку в подушке, обваливала пластилинового монстрика в перышках и усаживала в перевернутый кусочек кукольной головы. По всей квартире в самых неожиданных местах у нас стояли такие гнёздышки с птичками. Однажды маме почему-то надоело заштопывать подушки, и она выступила с предложением не населять больше квартиру пернатыми. Гнёздышки продолжали появляться, но вместо птичек в них теперь лежали пластилиновые яички, из которых потом якобы должна была вылупиться свежая партия пластилиновых птенчиков.

Единственной куклой, которую я не обижала и которой оставила голову нетронутой, была дурнушка по имени Дылда, безобразная и нелепая. Вот её я, как ни странно, любила. Возможно, потому что сама никогда не была красивой девочкой и с пониманием относилась к гадким утятам.

«Очень страшненькая, но очень пафосная девочка просит мальчиков во дворе называть ее не крокодил, а Lacoste» (анекдот)

Каждая девочка мечтает быть принцессой. Стоп. Сразу  – нет! Не каждая. Никогда я об этом не мечтала. Я представляла себя в других образах.  Быть самой собой мне было не интересно, и я постоянно придумывая себе имена и биографии. И как та страшненькая девочка из анекдота, тоже настоятельно рекомендовала всем в дворе называть меня тем именем, которое в данный момент носила. Многие даже соглашались. Ведь страшненькие девочки иногда бывают лидерами, которых слушаются.

После мальчика Виталика я превратилась в девочку с псевдонимом Жу Вишневская. Потом мне почему-то захотелось, чтобы меня звали Галина Леонидовна Майорова. А потом я стала гномом Листиком. Родители со всей серьезностью относились к моим  увлечением, поэтому дома поддерживалась легенда о том, кто я на этот раз, мне шились костюмы и оказывалась посильная помощь в поисках нужного реквизита. Гном Листик жил «в домике» под столом, изнутри обклеенным звездами из фольги, где стояли  кастрюльки с крупой и лежали дровишки. Я именно так себе представляла гномовское жилище. Так же пластилином к столу крепилась тряпочка (дверь) и шнурок (звоночек). На имя «Юля» гном Листик не отзывался. На слово «она» в свой адрес презрительно фыркал. У гнома имелась волшебная тетрадка,  где можно было найти историю его рождения, адрес, имена-явки-пароли друзей-гномов, гномовские праздники  (любимый праздник – «Сладостная конфетенка») и  список добрых дел, которые Листик, как любой порядочный гном, себе планировал.

 В 9 лет я прочла Марка Твена. Его книги меня покорили. Я читала их запоем, пересказывала друзьям, и, конечно, не могла не играть в  персонажей «Тома Сойера». Так я стала Гекльберри Финном. Широченные мужские штаны, подвязанные веревкой, папин старый пиджак, шляпа, которую мужчины надевают в бане… Я ходила в таком виде на улицу и – Боже праведный! – лазила по помойкам! А что? Гек всегда так делал! Я нашла на помойке  ржавую керосиновую лампу и везде с ней таскалась. И моя гордость – трубка! Игрушечная, но выглядящая, как настоящая. Не помню, откуда она появилась, но она есть у меня до сих пор. Я демонстративно «курила» трубку на улице, приводя  в восторг детей и в ужас – их родителей. Когда к моим маме и папе приходили друзья, меня просили нарядиться Геком и выйти к гостям. Я делала это с удовольствием.

– Показать, как я умею плеваться? – с готовностью спрашивала я. (Гек Финн, как известно, был мастером плевков)

– Не надо, мы верим! – говорили мне, пряча смех.

Но, если друзья приходили к моему старшему брату, он почему-то предупреждал:

– Только попробуй показаться в таком виде! Секир-башка тебе будет!

В пятом классе я превратилась в Электроника. Заливала всем, что я  робот,  и сама искренне верила в это. Игра продолжалась недолго, потому что я скоро влюбилась в самого Электроника и уже не хотела быть им, а хотела быть его подружкой. Девочка созрела!

Фильм «Семнадцать мгновений весны» заставил меня переименоваться в Роберту Шнайдер. «Штандартенфюрер СС, член НСДАП, истинная арийка, характер нордический, стойкий, в порочащих связях не замечена». Я и две мои соратницы  – Бетти Штраус и Эрна Штосс (завербованные мною подружки Милка и Анжелка) составляли досье на одноклассников, вели документацию под грифом «Совершенно секретно» и писали друг другу шифровки. Даже коллекция отпечатков пальцев у нас имелась. Хорошо ещё, что у нас хватало ума не кидать зигу при встрече…