Быстрый английский для путешественников во времени

This is a riddle wrapped in a mystery and thoroughly hidden inside an enigma. — Это загадка, обернутая в секрет и тщательно спрятанная внутри тайны.

Уинстон Черчилль, совершенно по другому поводу

Наутро после встречи с Фордом по дороге в школу Андрюха зря время не терял. Он сочинял английские фразы (причем следил, чтобы получались они всех трех видов — с простыми глаголами, с сильными и с глаголом ТО BE), а потом тренировался наклонять каждую из них вперед, в будущее время, как научил его Форд.

— Вот рассказываю я кому-то о себе, — рассуждал он. — Значит, подлежащее у меня «Ай». А потом идет как-то так:

или I become a sailor («становлюсь» — это простой);

или I can become a sailor (пара глаголов, но между ними никакого ТО, явно сильный);

или I am a sailor (а тут, понятное дело, «Я ЕСТЬ моряк»).

А теперь поворачиваем их в будущее:

I will become a sailor

(стану);

I will be able to become a sailor («буду способен», значит, смогу);

I will be a sailor (буду моряком).

Сначала шло, как всегда, со скрипом, но потом Андрюха, что называется, раскачался — и уже через десяток минут упражнение показалось ему чрезвычайно легким. Небольшие трения еще вызывали упертые сильные, те самые, которые в будущее время становиться принципиально не желают. Но еще через пять минут упражнений и сильным пришлось сдаться перед андрюхиным напором. Задуманное “We may rest” его мозг мгновенно превращал в “We will be allowed to rest” («Нам можно будет отдохнуть»), а фраза

“I must go”, кажется, сама, без малейших усилий превращалась в “I will have to go” («Я должен буду пойти»). Андрюха был очень доволен, что добился своего и крутит фразами в уме совсем без усилий, но, вспомнив поговорку про фордизм и автоматизм, продолжал шептать английские фразы до самой двери класса.

Однако не только дорога в школу сегодня была интересной и полезной. Сам школьный день тоже выдался не совсем обычным.

Сначала, как любили писать в старых романах, ничто не предвещало. Их физичка, Аннамихалпа Фадеева (для посвященных «Фарадеева»), заявила, что индукция измеряется в теслах, а потом … потом понесла что-то совсем несусветное. Фарадеева, тетка обычно сухая и жесткая, как старая подошва, поведала классу, что человек, в честь которого названа единица магнитной индукции, — неразрешимая загадка мировой физики.

Никола Тесла, сказала она, сделал кучу эпохальных изобретений наподобие люминесцентной лампы, кинескопа или микроволновой печи — общей сложностью больше тысячи идей, которые навсегда изменили наш мир. Но это далеко не все. В начале XX века (то есть сотню лет назад) этот человек демонстрировал миру такое, чему мы не в состоянии найти объяснения до сих пор. Лучшие люди его времени — от писателя Марка Твена до изобретателя Эдисона — видели в Тесле нечто среднее между дьяволом, сверхчеловеком и пришельцем из других миров.

Во-первых, он умел пользоваться так называемой свободной энергией. Его лампы (в присутствии авторитетных ученых комиссий) горели без источников тока и вообще без проводов.

Во-вторых, владел «лучами смерти» — в каком-то из экспериментов, сидя у себя в лаборатории, сжег пустой дом, находящийся в другом штате. Причем не взорвал, а именно сжег. Двухэтажный кирпичный дом загорелся зеленоватым холодным пламенем, и примерно через полминуты от него осталась небольшая кучка черного пепла, как от сгоревшей газеты.

А еще создал Тесла некое устройство. Не очень большое такое, размером с кухонный шкаф. Назвал его скромно — «Теслатрон». А вот принцип действия устройства раскрывать ученому миру так и не пожелал. О приборе мало что знают. Известно только, что он почему-то заставлял стрелки всех часов в радиусе ста метров вращаться с бешеной скоростью то вперед, а то назад.

Мало того, и в быту господин Тесла, мягко говоря, вызывал вопросы. К его удивительной манере работать неделями напролет без перерывов, не проявляя ни малейших признаков усталости, современники привыкли. Постепенно привыкли они и к его интересной манере время от времени исчезать — просто испаряться на сутки-двое из своей скромной комнатушки, а потом в ней, запертой, появляться снова. Но однажды его лаборанты, в три смены работавшие бок-о-бок с профессором над каким-то очередным его супергенератором, встретившись после работы, стали делиться друг с другом наблюдениями — и в результате вдруг выяснилось, что господин Тесла… не ест. За две недели авральной работы над проектом никто не заметил, чтобы он хоть раз попытался заморить червячка. В кафетерий не ходил, бутерброды из дому не брал, пиццу по телефону не заказывал.