Быть балериной. Частная жизнь танцовщиц Императорского театра

Первая страна, куда попадают супруги – Германия. Берлин – один из самых удобных городов для русских туристов, не знающих языка, так как усилиями русских эмигрантов там функционировали русские театры и школы, каждый вечер зажигали огни реклам русские кабаре, было полно библиотек на русском языке, и, что самое главное для поэта, издавались русские газеты и сборники стихов! Поэтому ничего удивительного, что Есенин легче легкого сориентировался на месте. Устроившись в гостинице и позавтракав, он устремляется в редакцию эмигрантской газеты «Накануне», где дает интервью, вышедшее в печать под названием: «У Есенина». После интервью проведший беседу с гостем журналист А. Ветлугин[270] приглашает поэта посетить литературный вечер в Доме искусств, который состоится буквально на следующий день. Есенин принимает приглашение, уточнив, что придет с женой. Но, должно быть, приревновав к славе Дункан, в двери клуба он входит первым, оставив свою половинку на лестнице. Согласно этикету муж и жена должны появиться вместе. Но Есенину законы не писаны. Он кивнул Алексею Толстому[271]

и Николаю Минскому[272], обнялся с Эренбургом[273]

и Кусиковым[274]. В зале шепоток, там полно противников Есенина, а Сергей Александрович явно уже выпил и на взводе. Вот как описывает этот вечер газета «Накануне»: «Кто-то выкрикнул: “Интернационал!”. Начался шум, свист. Есенин вскочил на стул и стал читать на исконную русскую тему – о скитальческой озорной душе. А тем, кто свистел, он крикнул: “Все равно не пересвистите. Как засуну четыре пальца в рот и свистну – тут вам и конец. Лучше нас никто свистеть не умеет”. И свистнул, да еще как. Только свиста ему показалось мало, а нормально читать он уже не мог, такой гам поднялся. Поэтому он выкрикивает в толпу: “В России, где теперь трудно достать бумагу, я писал свои стихи вместе с Мариенгофом на стенах Страстного монастыря или читал их вслух на бульварах. Лучшие поклонники поэзии – это проститутки и бандиты”. После чего часть публики посчитала себя оскорбленной и покинула зал, а Есенин под аплодисменты и освистания прочитал заранее подготовленную подборку стихов».

В Берлине на такую мелочь как небольшой скандал на литературном вечере внимания не обратили. Подумаешь, большое дело, пьяные поэты погрызлись, так ведь не убили же никого. Зато кто-то из «своих» тут же отстучал телеграмму на далекую Родину, говоря о недопустимости пребывания такого ненадежного человека как Сергей Есенин за границей. В результате супругам пришлось вести письменные переговоры с наркомом иностранных дел М. Литвиновым, и Есенин пообещал: «…держать себя корректно и в публичных местах “Интернационал” не петь». После чего им позволили продолжить вояж.

Памятное выступление в Доме искусств не прошло даром, и вскоре Есенина и Дункан приглашают еще раз дать теперь уже совместное интервью для газеты «Накануне». Заметка называется «Залетные гости», она вышла 14 мая. И снова супруги говорят о России, революции и любви: «Я так люблю Россию…, – восклицает Айседора, – я влюблена в Есенина».

Все прошло гладко и пристойно, читатель доволен, Есенина приглашают то в один, то в другой клуб читать стихи, очень быстро поэт приобретает популярность.

«Ты вот спрашиваешь, что делал я за границей? Что я там видел и чему удивился? – передает слова Есенина Всеволод Рождественский[275] в своей повести “Сергей Есенин”. – Ничего я там не видел, кроме кабаков да улиц. Суета была такая, что сейчас и вспомнить трудно, что к чему. Я уже под конец и людей перестал запоминать. Вижу – улыбается рожа, а кто он такой, что ему от меня надо, так и не понимаю. Ну и пил, конечно. А пил я потому, что тоска загрызла. И, понимаешь, началось это с первых же дней. Жил я сперва в Берлине, и очень мне там скучно было…».

Деньги с гастролей, те, что не идут на Есенина, Айседора отсылает в Москву на содержание своей школы, но переводы теряются. Она договаривается о первых гастролях для русских детей, но Советское правительство их не выпускает. Все понимают: пока школа находится в России, Дункан словно на длинном поводке. Подобное обстоятельство злит и раздражает привыкшую к свободе Айседору. Она честно делает свое дело. Дети готовы к первым гастролям, организаторская часть на высоте, но тем не менее. Если так пойдет и дальше, ей останется одно – бежать из этой страны, забрав с собой хотя бы Сергея и Ирму.

В Париже Сергея Александровича ждет переводчик – писатель и поэт Франс Элленс[276]. Оформлять все необходимые для поездки документы пришлось в Бельгии. Неожиданно кредиторы накладывают арест на парижский банковский счет Айседоры, одновременно с тем Есенину отказывают во французской визе, так как Франция не признает такой страны как СССР, гражданином которой является Сергей Александрович.