Быть императрицей. Повседневная жизнь на троне

Так давно не имела от тебя известия, что совсем заскучала и чувствую потребность, по крайней мере, письменно с тобою говорить. Так много случилось с тех пор, что мы не виделись, но мои мысли тебя не покидают, и я понимаю, что эти последние месяцы были очень тяжелы для тебя. Все это меня страшно мучает и беспокоит. Ты знаешь, как ты мне дорог и как мне тяжело, что не могу тебе помочь. Я только могу молиться за тебя и просить Бога подкрепить тебя и подвигнуть на то, чтобы ты мог сделать для блага нашей дорогой России все, что в твоей власти. Так как мы теперь говеем и стараемся очистить наши души, надо покопаться в себе и простить всем и самим просить прощения у тех, которых мы чем-либо обидели. Я уверена, что ты сам чувствуешь, что твой резкий ответ семейству глубоко их оскорбил, так как ты совершенно незаслуженно бросил в их адрес ужасные обвинения. Надеюсь всем сердцем, что ты облегчишь участь Дмитрия[138], не пустив его в Персию, где климат летом столь отвратителен, что ему с его слабым здоровьем просто не выдержать. Бедняга Павел написал мне в отчаянии, что он даже не мог проститься с ним, ни благословить, как его выпроводили столь неожиданно…

Это так не похоже на тебя с твоим добрым сердцем поступать подобным образом. Это причинило мне много боли.

Я распорядилась установить на эту неделю маленькую походную церковь рядом с зеленым кабинетом, дабы не ходить дважды в день к Игнатьевым. В ней так приятно и уютно, так спокойно и хорошо.

Я пригласила доброго старого священника из Софийского собора. Одухотворенная службой, я успокоилась. Ничто не отвлекает меня, и это как раз то, чего только и можно желать для совершения молитв.

К несчастью, погода снова изменилась. Еще вчера был настоящий весенний день, а сегодня холодно, 10 градусов. А я надеялась, что зима уже закончилась.

Надеюсь, что вы все здоровы. Нежно вас всех обнимаю, мои милые. Храни тебя Господь. Желаю тебе всего хорошего, мой дорогой Ники.

Горячо тебя любящая

твоя старая Мама.

Baby Ольга тебя тоже целует.

27 февраля/12 марта. Понедельник.

Первая половина дня была свободна, и я приняла ген[ерала] Свечина, который очень бы хотел быть [слово неразборчиво]. Он принес мне письмо от Мейендорфа. На обед приходили Бишетт и Сандро. Говорят, Англия захватила Багдад. Превосходно! Я навещала Беби, которой стало лучше, но боль в лице все еще невыносима. Зина пришла к чаю. Сандро – к ужину. Потом Зина отправилась в театр. Очень тревожные сообщения из Пет[рограда]. Ужасно! Говорят, что Ники едет обратно. Должно быть, это серьезно. Безнадежность! В середине войны! Плохие руководители или плохие советники? К чему нас все это приведет?

28 февраля/13 марта[139]

.

Абсолютно никаких сообщений из Петербурга. Очень неприятно. Игнатьевы прибыли к завтраку, он тоже ничего не слышал. Дума закрыта, почему? Говорят, что в такой момент это ужасная ошибка! Нужно быть действительно сумасшедшими, чтобы взять на себя подобную ответственность. Была у Беби, которая уже была одета и рисовала. Зина пришла к чаю. Обед был на 3 персоны. Шерв[ашидзе] читал.

1/14 марта.

Написала Аликс. Из Петербурга ничего. Положение ужасное! Видела Фогеля, который рассказал, что знал. Стычки и столкновения. Волнения на улицах. Все это после закрытия Думы, мы можем благодарить ее за глупость и властолюбие в отсутствие Ники. Непонятно, как можно брать на себя такую ответственность. Столкновения на улицах. Призванные военные отказываются стрелять в народ. Полиция же стреляет. Много убитых! Родзянко встал во главе нового правительства, как в Греции[140]… Все прежние министры смещены и арестованы. Джозеф Бот пришел к обеду. Сандро пришел в 12 часов к мессе. Была у Ольги.

Митинг против царя на Дворцовой площади. Январь 1917 г.

«Россия переживала и более тяжелые времена, но никогда не было времени, когда бы все возможное было бы сделано для усложнения уже невозможной ситуации… Мы сидим на бочке с порохом. Нужна единственная искра, чтобы все взлетело в воздух… Принятие императором командования армией – это не искра, а целая свеча, брошенная в пушечный арсенал»

(Александр Кривошеин)

2/15 марта.

Приняла Шипова и Оболенского с Бекером. 36 лет я была шефом Кавалергардов. Все так прискорбно теперь! Ничего не слышно из Петербурга. Все так скверно. Потом пришел Фиджи Лейхтенбергский, чтобы выразить сочувствие по поводу происходящего. Очень мило! Получила, наконец, телеграмму от Миши, который находится с Ксенией в Петербурге. Была у Baby.