Быть Иосифом Бродским. Апофеоз одиночества

Начал разыскивать моего двойника через Интернет, только он там не прописан. С отчаяния дал объявление в газеты: «Владимир Соловьев, живой или мертвый, любой, где бы ни жил и чем бы ни занимался, независимо от возраста и пола, пусть женщина, откликнись!»

И подписался: Владимир Соловьев.

Но не найдет отзыва тот глагол,Что страстное, земное перешел.

Что, если и вправду я перешел из реального мира в twilight zone, как здесь говорят? Или, как говорили мои предки, застрял между небом и землей? Deja vu. Дежавуист и есть.

Плюнул и стал оплачивать билли, пока проценты не превысили основной суммы. Явился в суд вместе с маршалом не полководцем.

Мелкими порциями плачу ХИАС-долг злостного неплательщика.

Тут, правда, и мне обломилось – получаю от налогового ведомства возврат: 3780 долларов 48 центов. Радость на полгода. Потом пришлось отдавать. С процентами.

Кого ненавижу, так это Владимира Соловьева. Всю жизнь меня преследует.

Или я его? Может, это он платит мой долг ХИАС и мои штрафы за двойной паркинг. Если арестуют, то кого – меня или его?

Это не меня вызывали в КГБ, не я написал покаянный «Роман с эпиграфами», не я сбежал из России то ли в Куинс, то ли в Нью-Джерси.

А живу как ни в чем не бывало то ли в Москве, то ли в Питере, и ничего там не изменилось: те же коммуняки, та же гэбуха, те же стукачи. Совки, одним словом.

Не я нарушаю одну из десяти заповедей, не я изменяю жене, не я женат. Я – бобыль.

Что делать?

Никак не выпрыгнуть из своего имени-фамилии, как из собственной кожи, как из клетки ребер, как из сердца и головы. Брал псевдонимы, а пользы что?

Выходит, и Князь Эспер Гелиотропов мой однофамилец?

А Аноним Пилигримов чей?

Не махнуться ли псевдонимами, Владимир Сергеевич?

Или отчествами? Исааковича на Сергеевича?

Идет?

Заодно столетиями: меняю мой прошлый на ваш позапрошлый?

В этом я хуже татарина.

Двойник самого себя.

Космонавт и тот, падла, Владимиром Соловьевым заделался. Оттуда меня здесь достал. Сосед-мерикан спрашивает:

– Ваш родственник?

– Даже не однофамилец.

Он смотрит на меня, как на крейзи. Крейзи и есть.

Кто я? Где я? Откуда? Одно ясно: куда. Все ближе и ближе. Как в том анекдоте о мужике, который возвращается под утро домой.

– Где шлялся? – спрашивает жена.

– На кладбище был.

– Что, кто-то умер?

– Не поверишь…Там ВСЕ УМЕРЛИ!

Большинство человечества – в земле. На земле – меньшинство.

Вот и нашел свою могилу.

Надпись: «Владимир Соловьев».

Кто в ней лежит? Кто лежит, черт побери, в моей могиле?

А кто будет лежать в могиле Владимира Соловьева?

Или Владимир Соловьев – Вечный Жид?

Кто сочинит ему эпитафию заживо?

Кто напишет его некролог?

Кто пишет этот рассказ о клонированном Владимире Соловьеве?

Я?

Или мой двойник Владимир Соловьев?

Бродский умер

Два Бродских

Непричесанные заметы из нью-йоркских дневников

И средь детей ничтожных мира,Быть может, всех ничтожней он.Пушкин

Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?

Мк. 8:36–37

Душа за время жизни приобретает смертные черты.

ИБ