Бытие как возникновение новизны посредством создания идей

Итак, уже здесь, на лингвистическом уровне философия не четко определилась в выборе своего магистрального пути. Уже Парменид вступил на скользкий путь толкования присутственного характера бытия, что мы уже отметили в самом начале раздела 1. Но скорее всего он лишь оформил вступление на этот катастрофический для всей последующей философии путь. Конечно, с «высоты» нашего сегодняшнего познания («заднего ума») нам трудно понять, почему философия отказалась от исконного пути своего развития. Но, раз закрепившись, неверно оформленное – лингвистически – понятие, в силу инерции некритического восприятия и мышления, пустилось далее уже в самостоятельное «плавание», как пускается в плавание бумажный детский кораблик, подвергаемый в дальнейшем воздействиям всех возможных течений и ветров.

Вот на это «бумажное», неверно оформленное (терминологически: «быть», «есть») представление, в основном, соблазнилась европейская философия. Правда, не следует отрицать того, что и Гераклит, и Платон, и Аристотель, и мн. др. делали попытки вернуть философию (в ее онтологической тематике) на исконно-родниковый путь ее развития. Вот, например, что говорит в своем «Теэтете» Платон (устами Сократа) о том, какой смысл на самом деле скрывается за, казалось бы, незаметной связкой «есть»:

«160 d: …Согласно Гомеру, Гераклиту и всему племени их единомышленников, все вещи движутся словно потоки; 152 d: А из стремительного движения и взаимосмешения рождается все, о чем мы говорим, что оно «есть», но название это неправильно: ничто никогда не «есть», но всегда возникает (– становится). И в этом сходились все последующие мудрецы, кроме Парменида: и Протагор, и Гераклит, и Эмпедокл …»²⁵.

Но победила инерция мышления, она оказалась сильнее здравого смысла. Ведь и здравый смысл способен уловить разницу между «быть» как «возникать» (процесс) и «быть» как пребывать в наличии (существовать) после возникновения.

И даже Хайдеггер своим Dasein*ом – особенно в неаутентичной его части – не избежал соблазна сопряжения бытия с наличествованием, с существованием, с присутствованием «всякого сущего». Ведь человек (das Man) в своем повседневном, обыденном существовании ни в коей мере и не бытийствует, и не творит что-либо новое, и не испытывает каких-либо возвышенных настроений и чувств. Это человек, «уст» которого не касается «божественный глагол» (Пушкин). Он не испытывает каких-либо озарений, событий (Ereignis), и даже Бог не может «кивнуть» ему откуда-то со стороны.

Кстати сказать, сам Хайдеггер был прекрасно осведомлен о двойственности значения термина «бытие». Так, во «Введении в метафизику» в разделе «Этимология слова «бытие»» он пишет следующее.

«Две основы, которые следует назвать прежде всего, являются индогерманскими и проявляются также в тех словах греческого и латинского, которые соответствуют слову «быть».

Самой древней и исконной основой является «es», на санскрите «asus», жизнь, живущее, то, что, исходя из него самого, стоит и покоится в самом себе:… Замечательно, что во всех индогерманских языках с самого начала удерживается «ist» (есть) (εστι, est…).

Другая индогерманская основа звучит: bhu, bheu. К ней относится греческое φυω, восходить, властвовать, исходя из него самого приходить в стояние и в нем оставаться. Это bhu толковалось до сих пор согласно обычному и внешнему пониманию φυσις и φυειν как природа и «расти». Если исходить из более близкого к первоначальному смыслу толкования, которое родилось из полемики с началом греческой философии, «расти» проявляет себя как «восходить», исходным для определения которого в свою очередь остается присутствие и явление. В последнее время корень φυ- связывают с φα-, φαινεσθαι. Если это так, то φυσις есть как бы восходящее к свету, φυειν, светить, виднеться и потому являться»²⁶.