Бывшие в падении

Мне не было больно, когда он проник в меня пальцами, разве что чуть-чуть. Но разве не должно было? Мне казалось, что я наслушалась достаточно разговоров об этом. Вот только все они звучали из уст девочек, которые перепробовали очень немало. Не таких, как я: стеснительных дурочек, не способных пробить запрос в Гугле. Вот теперь я расплачивалась тем, что потрясенно смотрела в глаза Поля и ловила ртом воздух, ничего не понимающая, распираемая ощущениями. Их было слишком много. Неизведанных, незнакомых.

Но и Кифер выглядел не так, как обычно. Было в нем что-то дикое, животное и безумное. Он смотрел на меня так, будто готов был… опрокинуть на диван и завершить то, что я начала по неосторожности. Что-то внутри меня на это откликнулось радостью, но другая часть твердила «нет-нет-нет». Она определенно побеждала. Однако я не была уверена, что Поль внял ей, разумной и мне понятной.

К счастью, ничего такого не случилось. Ну, кроме того, что спустя минуту я неминуемо забилась в его руках, забыв данное себе обещание не стонать. Это ведь, ну, как-то совсем не очень…

– Ты красивая, – обжег меня неожиданным признанием Поль.

Я понятия не имела, что красивого можно было найти во мне, а особенно с перепутанными волосами, со сбившимся платьем, наполовину стянутыми колготками и перекосившимся бельем.

– А как же ты? – чуть придя в себя, спросила я хрипло, силясь справиться с румянцем.

Не знаю, на что я рассчитывала, задавая этот вопрос. Мне в руку легло нечто твердое и горячее. Подавляя шумный вдох, я опустила глаза и сглотнула ком в горле. Отвести взгляд не получалось, хотя внутри поселился страх. Непонимание: что все это значит? Поверх моей ладони легла другая, мужская. Направляя.

Словно сон, словно не со мной. Вот что я думала, подчиняясь чужому движению. Взгляд заметался, остановился на искаженном желанием лице.

– Продолжай, – хрипло велел Поль, отпуская мою руку и отчего-то притягивая меня ближе. Так, что я почти улеглась ему на живот.

То самое горячее и твердое в ладони напряглось сильнее, посылая по моему телу странную слабость, и Поль застонал. И снова, и еще… Его выражение лица выжгло на сетчатке глаза, я никак не могла его стереть вместе с мыслью: это сделала я, это – из-за меня. Абсолютная растерянность. Я еще не успела прийти в себя, как он поцеловал меня в последний раз. Глубоко, жадно, с предвкушением.

Спустя уже две недели я прекрасно понимала, что в тот момент прошла по самой грани, раздразнив зверя. То, что Кифер не отымел меня прямо там, на диване, это просто какое-то чудо. Потому что все вот это вот для него не более чем прелюдия. И это стало проблемой.

Следующим утром я проснулась у себя дома в том же самом платье, с ужасным похмельем и в полной дезориентации.

= 7 =

44 – 07.2020

Когда доктор Нестеров сказал мне подумать, что именно в наших отношениях с Кифером было не так, я сразу вспомнила диван. Каким был ваш опыт взросления? Букеты, конфеты, поцелуи перед подъездом, петтинг в машине или, может, на родительском диване? Ну, петтинг на диване в моей жизни случился сразу после первого поцелуя и с окончанием в виде обоюдных оргазмов при неприглушенном свете. Это – шок.

Поль Кифер ставил «Эсмеральду» три месяца. И за это время я прошла путь от девочки к женщине. В плане психики. И достаточно оценить темп, взятый еще на старте, чтобы понять: это не был здоровый переход. Он меня сломал и кое-как совместил по этой линии разлома с собой, игнорируя тот факт, что во мне оставалось еще очень много детского.

Конечно, тогда я так не думала, я вообще мало что понимала. Если честно, в полной мере впервые прочувствовала только что. Поняла, каково это – по-настоящему хотеть мужчину. Не просто отвечая на его желание, не позволяя, не поддаваясь, а… независимо. Потому что это нужно мне.

Надави Поль немного, и я бы определенно ему все позволила. Но, по-моему, он даже не хотел меня. И большой вопрос, только ли сейчас не хотел.

Как при всех его возможностях два года назад он польстился на костлявую, больную, проблемную девчонку-подростка? Я вижу только один ответ на этот вопрос: он хотел, чтобы именно я танцевала его «Эсмеральду», и действительно сделал все, чтобы уничтожить во мне эту робость перед ним. Он дал мне то, о чем я бы никогда не отважилась попросить сама.

Обед у него дома был тщательно спланирован.

Я почти бегом бежала, спеша покинуть театр. На лестнице чуть не влетела носом в опешившего Мерхеева. Пробормотала что-то среднее между приветствием и извинением [вы, кстати, за «здравините» или за «извидрасьте»?))] и ринулась к служебному выходу.

Где, как оказалось, уже некоторое время мялся Глеб. От неожиданности я встала как вкопанная.

– Дияра, добрый вечер, – улыбнулся он немножко нервно. По-моему, он не был уверен, что я с ним заговорю.

– Добрый. Эви ушла примерно полчаса назад, – продекламировала я.

– Очень жаль, потому что я хотел ей отдать…