Бывших не бывает

Отставной хилиарх не видел себя со стороны, а если бы видел, то очень бы удивился. Он не отдавал себе отчёта, что и сам выглядит, как почти полная копия сотника – готового к смертельной схватке и прошедшего не один бой ветерана. И выдававшая отсутствие ноги характерная хромота это сходство только усиливала. Со стороны воевода и хилиарх походили на двух волков перед дракой. Казалось, сейчас они, подобно оборотнями из сказок, вдруг превратятся в крепко стоящих на лапах серых зверей, спины чуть заметно изогнутся перед прыжком, а клыки рванутся к горлу противника в поединке, у которого может быть только один исход – смерть одного из них.

Сходство их поражало, но опытный глаз сразу заметил бы и различия. К схватке готовились пехотинец и кавалерист. Без помощи разума тела бойцов приняли то положение, которое за годы боевой жизни стало для каждого естественным: отец Меркурий стоял, повернувшись левым боком к противнику, правый кулак с зажатым в нем дрыном опустился чуть ниже пояса, готовый колоть, а воевода Корней, наоборот, развернулся к сопернику правым боком и положил руку на эфес, чтобы в любой миг выхватить меч и обрушить смертельный рубящий удар.

Кому-то может показаться, что выходить с палкой против меча несерьёзно. Однако это не так. Хоть ни Корней, ни Меркурий слыхом не слыхали о знаменитом японском фехтовальщике Миямото Мусаси (да он, собственно, ещё и не родился), который едва ли не половину поединков выиграл, выходя с тренировочным деревянным мечом против холодной стали, однако они оба отчётливо представляли, на что способна в умелых руках простая палка. Особенно хорошо это знал отставной хилиарх. Ему не раз приходилось отбиваться обломком копья и от конных, и от пеших.

И вовсе не собирались они поубивать друг друга прямо здесь и сейчас, но натура, сидящий внутри у каждого настоящего солдата зверь, не мог иначе отреагировать на сопротивление, не мог не приготовиться к бою, когда на кону важнейший вопрос – кто здесь главный, кому командовать, а кому подчиняться. Отец Меркурий умом понимал необходимость подчинения и готов был признать главенство старого сотника, вот только не мог он, заслуженный хилиарх, не один раз водивший в бой не только пять сотен гоплитов, но и целую таксиархию, вот так просто подчиниться простому сотнику. По крайней мере, следовало сразу определить условия, на которых придётся признать верховенство воеводы Погорынского. Такие вопросы в случае близких по силе противников без драки никогда не решались. А уж какой будет эта драка, физической или умственной – дело десятое. Вот и сейчас оружие не скрестилось.

– Ты кто таков? – дернув искалеченной бровью, вопросил «владыка всея Погорынья.

Вопрос не блистал оригинальностью, но другой в этой ситуации был бы, наверное, неуместен. Священник решил так же и поэтому ответил. Вот только не уследил отец Меркурий за хилиархом Макарием, не уследил.

– Полутысячник тяжёлой пехоты базилевса Мака… – разнёсся над подворьем командный голос и вдруг запнулся в конце фразы.

– Какой, к хренам, тысячник?! – только и смог вымолвить обалдевший Корней, впрочем, наблюдавшие за всем зеваки и вовсе онемели.

– Полутысячник, – машинально поправил священник и, справившись с собой, продолжил, сопроводив свои слова неглубоким поклоном: – Здрав будь, воевода Кирилл. Дозволь представиться, я новый настоятель здешнего храма отец Меркурий. Вижу, встречают меня, как князя…

Боярин Корней побагровел, как варёный рак. Было от чего. Даже средней трухлявости осиновый пень уловил бы в словах священника неприкрытую издёвку. Однако воевода сумел справился с собой, хоть и не сразу, вновь шевельнул искалеченной бровью, хмыкнул и неожиданно спокойным голосом произнёс:

– Здравствуй, отче! – И… подошёл под благословение.

«Да-а, недаром этот безногий скифский кентарх удержался на своём посту. Владеть собой он умеет. Похоже, мы сыграли вничью. Поглядите на него, стоит как ни в чём не бывало. Ну, твой ход, эпарх Кирилл».

Не успел сделать свой ход боярин Корней. Жизнь в очередной раз решила напомнить, что она, к сожалению или к счастью, не шахматы. И орудием своим избрала Бурея.

– Да в бога душу! Нечистый морочит! Всех поубиваю! Корней раздвояется, лается тут на два голоса! Теперь сам с собой заговорил! Грррыых! – обозный старшина помотал башкой и продолжил: – То тысяцким, то попом величается! А ну, перекрестились! Оба!

– Молчать! – уже привычно рявкнули в унисон Корней и Меркурий.

Отставной хилиарх набрал было в грудь воздуха, чтобы продолжить вразумление безрогого Минотавра, но вдруг как на стену натолкнулся на взгляд воеводы. «Даже и не думай! – говорили глаза старого воина. – Он мой, а не твой, и мне его в порядок приводить!»

Бурей тем временем поковырялся в ухе, потряс головой и вопросил:

– Да что ж ты орешь всё, Корней?! И опять в две пасти, тьфу!