Carus, или Тот, кто дорог своим друзьям

— Ну и выражения у вас! — повторял он. — Ну и выражения!

Воскресенье, 15 октября. Обедал на улице Бак.

А. был в неплохой форме. Сел обедать вместе с нами. За сыром он сказал, что ему не хватает того, чем закутывают голову, чтобы плакать.

— Как было принято у феакийцев[4], — добавил он, вставая из-за стола.

Понедельник, 16-го. Мы вышли из дому, пересекли речку, направились к Тюильри; мы шагали, топча мокрую палую листву.

Погода была довольно мягкая. А. подобрал несколько каштанов с чуть надтреснутыми или расколотыми скорлупками. Малыш Д. сдерет их, когда вернется из школы, и обнажатся чудесные целенькие ядра, рыжеватые и гладкие.

Вторник, 17 октября.

Йерр объявил мне, что глагол «абстрагировать» не имеет совершенного вида.

Среда, 18 октября. Д. был в гостях у приятеля.

— Да найдите же мне настоящего врача, настоящего целителя! — внезапно закричал А. — У меня паралич воли, полный упадок сил, я не могу бороться с тем, что меня терзает. Вся эта бездна… бездонная бездна у меня внутри… съела меня целиком. Одно из двух: либо все, что во мне творится, превосходит мое понимание, либо я слишком тесно причастен к тому, чем уже не могу управлять!

Вслед за тем он завел свою нескончаемую шарманку, длинный список требований:

— Что-нибудь… хоть что-нибудь, что помогло бы разорвать путы, держащие меня в плену… Но у меня внутри ничего не осталось! Ничего и никого! Нет даже этого гипотетического пленника!..

— Уловки… ухищрения, способные обеспечить переход… Торжественные церемонии, песнопения, молитвы, подарки, наряды, путешествия…

— Скромная церемония первого причастия, обмен кольцами, реликвии, талисманы… Которые избавили бы от кошмарного сознания невозможности возврата. От невыносимого ощущения, что ты выпотрошен!

Система хитростей и приманок, чтобы укротить худшее, заклясть его, упрятать подальше…

— Любые средства, любые подходящие ресурсы, пусть даже липовые. В борьбе с такой пыткой все средства хороши.

— Увертки. Хитросплетения. Подмены. Отвлекающие маневры. Потребности. Вкус. Жажда, требующая утоления. Желания, требующие осуществления!..

Он сказал, что боится жужжания ос. Что его страшит приближение грозы. Что ему невыносимо одурманивающее дыхание смерти.

Четверг, 19-го. Ужин с Р. Он сообщил мне, что Глэдис беременна.

Увы, с возрастом Йерр становится утомительным, не правда ли? А иногда совершенно невыносимым. Хорошо бы поставить его на место. И как только Глэдис его терпит?! Он же нам все уши прожужжал своими грамматическими и лексическими нотациями!

Потом он сказал, что закончил подготовку своего курса лекций. Похвастался, что сделал это на целых две недели раньше срока. Обещал зайти за мной в субботу, как мы условились.

20 октября. Улица Бак. Состоялся долгий и совершенно бесплодный разговор.

— Иллюзия возможной радости, когда ты ее не ощутил, — сказал он, — как же она мучительна!

— И как придать смысл, — рискнул я добавить, — жизни или какому-то чувству, которое испытывает человек, или даже тем, кто умирает, — неужто это их защитит? Эти страшные семена прорастают из утраченных иллюзий. Это ужас.

Мы помолчали. Потом он тихо промолвил:

— И верно. Ведь и Адольф Гитлер говорил о смысле земли…

— На самом деле, — продолжал я, — если мы настолько боимся всего, находясь в состоянии тревоги, вполне возможно, что этот клубок змей уже пугал нас в прошлом, хотя бы немного. Так не лучше ли признать это и перестать предвосхищать всем своим существом приход воспоминания, которое не умеет возвращаться? Тогда то, на что мы уповаем, не сможет ни застать нас врасплох, ни сделать счастливыми. А то, чего мы страшимся, не преисполнит нас страхом. И тогда мы сможем просто забыть о том, чего ожидаем. И, сделав это, сможем позволить застать себя врасплох…

Но тут я окончательно запутался в собственных рассуждениях. <…>

Суббота, 21 октября. Заходил Р. Я открыл бутылку белого вина. Мы почти не говорили. Он только заметил, что пасмурная погода уже гнетет его. Что он уповает только на деревню. На зеленый луг, на солнце.

Veterans Day[5]. Марта посадила А. и Элизабет в свою машину. Мы с Рекруа пошли на Нельскую улицу к Йерру, который постановил, что погода хорошая и, стало быть, нужно идти на Марсово поле пешком. Глэдис, с бледным до прозрачности лицом, борясь с приступами тошноты, сообщила нам, что беременна (мы ее поздравили) и что она предпочитает машине пешую ходьбу.

Мы подоспели на авеню Ла Бурдонне только к часу дня. Уэнслидейл сердито упрекнул нас в опоздании: когда он сам пришел сюда, Марта не нашла ничего лучик то, как заговорить с А. о психоанализе, и он тотчас же вспылил.

— Нет такого поведения, которое обусловлено волей человека, — это так же бессмысленно, как следствие, предваряющее причину! — кричал он с пеной у рта. — Так могут рассуждать только попы, психологи, кретины, полицейские или романисты…

Дискуссия грозила затянуться до бесконечности.