Carved Rocks. Пригород

Крик подняла старая леди, в забавном белом чепце, когда парень привычно принялся за работу. Она пулей выскочила из маленького шатра, хотя приковыляла туда еле-еле. И Макс бы радовался чудесному исцелению, если не то, что она всколыхнула в людях. Темное, опасное. Старуха взывала к самому потаенному страху, клянясь, что этот размалеванный ирод погубит их тихий городок, и не будет им спасения во веки вечные.

А люди слушали ее. Но самое страшное, что слышали. И отзывались.

Ярмарку свернули в кратчайшие сроки, всех разместили по фургончикам, а кому места не хватило – расположились в местной задрипанной гостинице. Хозяин содрал в три раза дороже, но выбора особенно не было.

Макс не мог уснуть, расстроенно хлюпая носом и кутаясь в цветастый спальный мешок. Его ему подарила одна свободная художница на прошлый день рождения. "Не каждый день исполняется двадцать четыре", – с самым важным видом заявляла она, с удовольствием отрезая себе еще один кусок праздничного торта. И это был самый замечательный спальный мешок, какой только юноша встречал. Настоящее сокровище.

Парень нутром чувствовал, что подвел ребят. И это самое нутро болело так, словно его обмотали колючей проволокой. Не вздохнуть не выдохнуть. Ведь именно из-за него та странная леди словно слетела с катушек, подняв дикую волну почти животной ненависти. Но самое опасное – страха.

Юноша честно старался заснуть, чтобы завтра с утра наделать всем защитные амулеты. И пусть он потом неделю не сможет подняться с постели, а сознание будет полоскаться в адской стиральной машине. Пусть!

Но сон не шел. Макс никак не мог занять удобное положение, а мысли, казалось, скребли череп изнутри. Того гляди истончится, да и проломится. Какое-то непонятно-тревожное ощущение исходило и от темноты. Словно она расплавилась в вязкую жидкость, наподобие гудрона. Коснется – и не отмоешься. Не спасешься.

Парень резко выдохнул, раздраженно выпутавшись из мягких объятий спального мешка. Кожу кольнул тысячами незримых игл холод, а до обоняния донесся запах дыма.

Городок не блистал техническими новинками, так что юноша не придал этому значения. Решил успокоить себя растиркой в ступке травок. Монотонное занятие нередко спасало в самые темные часы.

Где-то вдалеке испуганно крикнула птица…

…И Ад раскрыл свою пасть.

Все ярмарочное поселение полыхало огнем. Видимо, никто не заметил подставы, не смогли углядеть маленький огонек, что теперь превратился во всепожирающее пламя. Жар стоял такой, что можно было спросонья подумать, что на дворе стояла не зима, а удушливое лето пустынь.

Макс и еще пара мужчин бросились вытаскивать людей. Работали какие-то рефлексы, причем не в сторону "спаси себя и убеги подальше. Потому что страшно, больно и опасно", а "спаси невинного". Женщины кричали, у Розы обгорели волосы и, по ощущениям шея. Во всяком случае это то, что успел отметить краем глаза Макс. Сэм лежал на земле, а вокруг него суетились близнецы Претос. Рядом суетились другие обитатели ярмарки.

Не хватало только крошки Мими.

Юноша бросился, не чуя ног, стараясь хоть как-то прикрыть лицо от жадного огня. Жар непросто душил – словно маленький огонек проник и в легкие, чтобы спалить их дотла. Но Макс упорно пробирался в трейлер с инвентарем. Малышка любила там прятаться.

Макс кашлял и почти уже не видел куда шел, шатаясь, но не имея возможности ухватиться хоть за что-то. Сзади упала балка, чуть не задев притормозившего парня. Голова кружилась, и страшно хотелось хоть на минуту закрыть слезящиеся глаза. Кожу жгло все отчетливее и мучительнее.

Последнее, что успел отметить Макс, так это голос крошки Мими, зовущий его. А дальше – благословенная темнота. Ни звуков. Ни запахов. Не ощущений. Бескрайнее, милостивое состояние покоя и свободного падения. Все растворялось, не успевая коснуться сознания.

Он был Ничем. А Ничто – им.

И все бы хорошо, только периодически что-то слепило. Возникало, чтобы тут же пропасть. Но только вновь приходило успокоение, как луч настойчиво начинал бить по закрытым векам.

Макс шевельнулся и зашипел от боли. Дурацкое чувство, когда ты что-то себе отлежал, а тело за это весьма ощутимо тебя наказывает. Видимо, чтобы больше неповадно было.

Попытался было подняться на ноги, но земля откровенно зашаталась, и если бы Макс не вцепился в какие-то железные, холодные прутья, то точно упал. Только юноша не сразу осознал куда. Он помнил все, что случилось, почти был уверен, что сгорел на костре, как любая, уважающая себя ведьма, но проснулся почему-то на колесе обозрения. Причем не абы где, а на самой верхотуре! Вершине пустого, безмолвного и совершенно незнакомого мира. И только сознание кое-как постаралось переварить эту информацию, как в лицо ударил яркий луч. Макс от неожиданности, чуть не полетел с этого прекрасного, монументального сооружения.