CC – инквизиция Гитлера

Так оно и случилось, что подтвердил и Гиммлер: «В борьбе против евреев фюрер действительно не мог найти лучшего человека, чем Гейдрих. По отношению к евреям он не знал пощады».

Казалось, от «прихода к власти» Гитлера Гейдрих и его служба безопасности на первых порах никаких преимуществ не получили. Организация СС как составная часть властной структуры национал-социализма продолжала находиться на вторых ролях. В мюнхенском президиуме полиции он занимал пост начальника политической полиции земли Бавария.

Теперь, став заместителем Гиммлера, он мечтал, как и его покровитель, о том, чтобы на всей территории страны подчинить полицию органам СС. До апреля 1934 года Гиммлеру подчинялись все подразделения политической полиции. Прорыв произошел 20 апреля 1934 года, когда Герман Геринг передал Генриху Гиммлеру руководство прусским гестапо, а тот в свою очередь назначил его начальником Гейдриха. Отныне Гейдрих, находясь в Берлине, должен был распространить влияние СС на все виды немецкой полиции.

Каким безжалостным и жестоким он мог быть, показали первые убийства, совершенные после его назначения. Как нарочно, крестный отец его первого сына, шеф СА Эрнст Рем подлежал физической ликвидации. Гейдрих и Рем были на «ты», но теперь, когда речь зашла о претензиях СС на власть в государстве, это не имело значения.

В деле «путча Рема», под вывеской которого скрывался план расправы с политическими противниками, принимал самое активное участие и Гейдрих, начиная с составления списков жертв вместе с Гиммлером и Герингом. Для него резня 30 июня 1934 года означала лишь одно из многих мероприятий, которые выражались в актах террора, совершавшихся с 1936 года по всей стране его службой безопасности и по примеру СС реорганизованной полицией, особенно гестапо (тайной государственной полицией).

Еще при Геринге и своем первом президенте Рудольфе Дильсе гестапо грубо попирала действующие законы, но только Гейдрих превратил эту структуру в «мировоззренческий ударный отряд», в оружие террора, которое стало для многих жертв синонимом «третьей империи» и которое принципиально отличалось от органов политической полиции других диктатур.

Гестапо Гейдриха считала себя «народной полицией», в своих противниках видела «народных вредителей», которых следовало «биологически» устранять, то есть истреблять. Полиция, подобно доктору, должна была ограждать «народное тело» от болезней, вызываемых «бациллами». Шесть раз пришлось иметь дело Ральфу Джордано с гестапо Гейдриха, и это нанесло ему такие травмы, что он до сих пор по ночам вскакивает с постели в ужасе от пережитого когда-то в застенках палачей. Он говорит: «Гестапо была вездесуща. Она была символом гитлеровской Германии, Германии нацистов. Символом страха и смерти, возможной в любое время».

Легенда о гестапо свидетельствует о всемогущей, вездесущей и заразительной системе слежки, само существование которой должно было убеждать каждого в том, что сопротивление бесполезно. При этом гестапо Гейдриха в профессиональном отношении была слабо оснащенной структурой. Так, например, на 500 000 жителей Дюссельдорфа приходилось лишь 126 штатных гестаповцев, в Эссене на 650 000 человек — всего 43, а в Менхенгладбахе — даже 14. В большинстве городов имелось по одному сотруднику гестапо, а в иных местах — и ни одного. Однако складывалось впечатление, что гестапо все видит и слышит. Она поистине стала мифом.

В 1941 году Гейдрих с удовлетворением констатировал: «Тайная государственная полиция и служба безопасности окружены тихо нашептываемой тайной политического криминального романа. В самой стране говорят со страхом и ужасом, но и с известным чувством защищенности благодаря их существованию, однако в злонамеренных кругах за рубежом такого рода деятельности охотно приписывают грубость, бесчеловечность на грани садизма и бессердечность». «Понятно и то, — отмечал далее Гейдрих, что в Германии люди все же стремятся к тому, чтобы как можно меньше иметь дело с нами».

Только доносчики обращались в гестапо без боязни. И таких, как они, было очень много. Без этого великого множества клеветников «народная полиция» оставалась бы слепой и глухой. До 83 % всех ее «дел» были тесно связаны с доносами.

Никогда в истории Германии не было такой легкой возможности, как в нацистском государстве, по доносу доставлять массу неприятностей неудобным соседям, конкурентам по работе и другим, превращая их в жертвы аппарата произвола, лишая работы и будущего.

Одним из правовых документов, на которых Гейдрих возводил государство шпионажа, был так называемый «закон о вероломстве» от 20 декабря 1934 года. В нем, между прочим, предусматривались судебные наказания за «публичные высказывания, исполненные злобы или вредных мыслей, которые направлены против руководящих лиц НСДАП» и тем самым «направлены на подрыв веры в политическое руководство».

Этот закон широко распахивал двери для клеветы. Волны мерзости захлестнули страну. Следы этого потопа пережили время в тысячах дел, хранящихся в государственных и земельных архивах.