Чагинск

— Сегодня репетиция, — напомнил я. — До нее лучше воздержаться.

— А может, наоборот, — возразил Хазин. — Может, лучше не воздерживаться? Кофе есть?

Я указал на комод.

— Хоть кофе есть.

Хазин поставил на подоконник литровую банку, насыпал кофе, залил водой и кинул кипятильник.

— Железный клоп… или оловянный…

— Может, ты его с мышкой перепутал? — спросил я. — Знаешь, есть такие кошельковые мыши, на деньги?

— Это обычный клоп. Самый что ни на есть.

Кофе быстро вскипел, Хазин перелил его в кружку, стал пить, сплевывая на пол куски плохо перемолотых зерен. Я почувствовал, что рабочее настроение начало исчезать.

— У тебя интересный подоконник, — сказал Хазин. — Я раньше не замечал. Особенно в утреннем свете…

Он тут же достал из кармана жилетки цифровую мыльницу, без спроса убрал мой ноутбук на диван и завис над подоконником, прижавшись лопатками к откосу как всякий настоящий фотограф, Хазин легко принимал самые причудливые фигуры.

Не люблю, когда нависают. Пусть не надо мной нависают, а над подоконником, все равно — когда творится даже самая паршивая литература, в окружающем пространстве не должно присутствовать вертикалей. Пришел Хазин, нажаловался на клопа и Маргариту и стал создавать лишние вертикали, жрать мои чипсы, пить мой кофе, прощай, вдохновение. Инспирация исчезла, и я понял, что сегодня уже не смогу беспристрастно описать в своих хрониках успехи завода «Музлесдревк». Впрочем, я и так проработал без малого полтора часа, что было неплохо. Средний локфик создается в среднем за месяц, разумеется, при ежедневной работе порядка трех-четырех часов, лучше в два подхода.

Хазин многозначительно фотографировал щель в подоконнике.

— Маргарита Николаевна Наплавкова хочет выпить мои жизненные соки, — говорил Хазин, с разных углов примеряясь к пейзажу. — Знаешь, мне кажется, в этом сквозит некая тоска, я как Монтессума, продирающийся сквозь безнадежный и бесконечный день…

Когда Хазин с утра умничает, мне хочется подкинуть ему второго клопа, впрочем, может, он уже и пьян.

— …Знаешь, я заметил — если в таком городе живешь больше двух недель, то обязательно приходит некая Маргарита с вялой мимозой в лапках…

Хазин фотографировал.

— …Я должен думать об адмирале Чичагине, а меня отвлекают от работы, подбрасывают оловянного клопа… Ты слыхал про оловянную чуму? Это критическое разрушение оловянных деталей, причем, что самое поразительное, заразное. Если подкинуть человеку зараженного клопа, то все, в чем есть олово, начнет разрушаться! Если этот клоп инфицирован и я полечу в самолете…

Хазин замер и добавил:

— А ведь еще и мормышку!

— Мормышку?

— Ну да. Как ты думаешь, Виктор, что значит клоп и мормышка?

Я не знал. Мормышку я не подбрасывал. Неужели действительно Маргарита?

— Не знаю, — сказал я.

Клопа в шутку. Вернее, чтобы проверить… Будит ли воображение. Похоже, что будит.

— А по-моему, тут все прозрачно — она выпьет из меня кровь, как клоп, и возьмет за жабры, как мормышка.

Красиво.

Мормышку мог забыть рыбак, подумал я. Приехал сюда стучать ельцов, потерял или оставил на возвращение, в честь выдающегося клева.

— А ты у себя под матрасом ничего не находил?

— Нет пока, — ответил я.

— Проверь. Знаешь, эти провинциальные культисты могут… — Хазин замер. — Чего только они не могут.

Хазин поскучнел и закончил фотографировать.

— Посмотрю, что получилось?

И, не дожидаясь разрешения, подключил фотоаппарат к моему ноутбуку, загрузил снимки и вывел на экран.

— Классная у тебя машина, — Хазин постучал пальцем по компьютеру. — Как раз для графики, не то что у меня был… Слушай, зачем тебе такой, продай мне, а?

— Посмотрим.

Хазин, определенно, видок, получилось макро-макро, подоконник состоял из двух досок, между которыми протягивалась широкая и глубокая щель. В щели скорбно хранились мертвые комары, мертвые мелкие жуки, прочие засохшие насекомые, я отметил, что щель похожа на технологический желоб по экватору Звезды Смерти, а некоторые дохлые звери напоминают поверженные имперские файтеры.

— Неплохо, — заметил я.

— Это меня больше всего и настораживает, — сказал Хазин. — Некая, что ли, предначертанность. В любой вшивой гостинице любого вшивого городка можно легко найти вмурованного в стену Прометея. Достаточно отодрать обои. Не странно ли?

— Это лишь доказывает, что мировая культура делится на массовую и элитарную совершенно необоснованно, — заметил я.

— Что-то ты сегодня чересчур афористичен… Впрочем, согласен. Хоть утро отцвело, но день прошел не зря. — Хазин спрятал фотоаппарат. — Пойдем, Витя, я покажу тебе мормышку. Оценишь. Слушай, может, мне пожаловаться старшему менеджеру? Скажу, ваша бесстыжая Маргарита подкинула мормышку и клопа… Клоп, мормышка, Че Гевара. Когда-нибудь я напишу книгу с таким названием, вот увидишь.

— Мне кажется, здесь нет менеджера, — заметил я.

И мы отправились в номер Хазина.

Хазин жил в конце коридора, и в его номере было два окна.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь насчет Маргариты Николаевны, — говорил я, пока Хазин открывал замок. — Она просто тщательно делает свою работу.