Чайф. Рок-н-ролл это мы! Семейная сага

По итогам фестиваля редакция рок-клубовской газеты «ПерекатиПоле» с примкнувшим к ней Ильёй Кормильцевым провела коллективное обсуждение увиденного. За круглым столом речь в том числе шла и о выступлении «Чайфа». Илья Кормильцев: «В Шахрине проявилось качественно новое лирическое чувство, освобождённое из-под диктата тяжести и давления, в результате чего воспряли лучшие свойства музыкантов группы в целом. Это определённо новый этап…» Николай Грахов: «Для меня новые песни „Чайфа“ — полная неожиданность. Новая зрелая позиция проявилась именно в лирических песнях». Александр Калужский: «Музыка значительно „подтянулась“. Их фестивальное выступление — шаг вперёд. Мне очень импонирует, что на сцене мужики, т. е. люди, которым есть что сказать, которые знают, как это сделать; люди, готовые ответить за свои слова». Алексей Одинцов: «Шахрин — один из немногих, кто берёт всю ответственность на себя, не апеллирует к кому-то на стороне. Особенно это чувствовалось в песне „С войны“, где автор обращается к герою, как к самому себе».

Об упомянутой песне «С войны» следует сказать отдельно. Помимо кризиса в «Чайфе» 1989 год ознаменовался выводом советских войск из Афганистана. Песню про человека, возвращавшегося с войны, публика автоматически воспринимала как рассказ об адаптации вчерашнего солдата к мирной жизни. На самом деле изначально Шахрин вкладывал в неё совсем другой смысл: «Я написал её в Питере. Мы ночевали дня три на Петроградке в старом, почти заброшенном доме, с мрачным двором-колодцем, грязным парадным, где первые этажи уже расселены, но при этом ходит лифт, и на последнем этаже ещё живут люди. Причём, на одной квартире номер „88“, а на другой, скажем, „12“, и они находятся друг напротив друга. Абсурд какой-то. И к нам пришёл Слава Задерий, создатель групп „Алиса“ и „Нате!“. Мы выпили немного, сидели и говорили. И он начал рассказывать, что мы все солдаты рок-н-ролла, бьёмся, рубимся каждый на своей войне: „Я с гастролей вернулся, а в квартире замки новые. Устал как чёрт, сил нет, да пошло всё на… Ни дома, ни семьи“. Всё это и нашло отражение в песне. А потом её многие афганцы восприняли как свою, омоновцы тоже, а на самом деле — это о музыканте. Хотя, если кто-то находит в ней личные мотивы, то, значит, это и их песня. Абсолютно мужская история — парень слишком увлёкся своей войной».

Ты шёл не спеша, возвращаясь с войны,Со сладким чувством победы, с горьким чувством вины.Вот твой дом, но в двери уже новый замок.

Здесь ждали тебя так долго, но ты вернуться не мог.И последняя ночь прошла в этом доме в слезах.

И ты опять не пришёл, и в дом пробрался страх.Страх смотрел ей в глаза отражением в тёмном стекле.Страх сказал, что так будет лучше ей и тебе.

Он указал ей на дверь и на новый замок.Он вложил в её руки ключ и сделал так, чтоб ты вернуться не мог.

Фестивальная программа понравилась многочисленным гостям, съехавшимся со всей страны, и гастрольные поездки стали более регулярными. Группа, несмотря на недавнее обновление состава, чувствовала себя вполне уверенно, и её лидер спокойно отвечал на провокационные вопросы журналистов о гонорарах: «Секрета здесь нет: в среднем мы получаем 600–700 рублей за один концерт. В группе 4 человека, администратор, техник. Кроме того, мы участвуем в благотворительных акциях, за репетиции нам никто не платит, струны, которые надо менять раз в месяц, стоят 90 рублей, я не говорю об инструменте за 5–8 тысяч… Я получаю столько, сколько получал монтажником на стройке, но занимаюсь любимым делом».

То ли достигнутый уровень немного расслабил музыкантов, то ли сказались остаточные явления прошлогодних конфликтов, но весной 1990 года Бегунов с Нифантьевым заявили Шахрину, что они больше с Ханхалаевым работать не хотят. Володя объяснил Косте, что ситуация грозит раздраем на сцене. Тот всё понял и отошёл в сторону, оставшись с Шахриным в отличных отношениях.