Чайковский

Следующей оперой Чайковского стал «Опричник», премьера которой состоялась в Мариинском театре в апреле 1874 года. Неудача с «иностранным» сюжетом побудила Петра Ильича снова обратиться к родным корням-истокам. Забегая вперед, скажем, что с «корнями» у композитора Чайковского традиционно складывалось не самым лучшим образом. Все его оперные шедевры (или шедевральные оперы) – «Евгений Онегин», «Пиковая дама», «Орлеанская дева» и «Иоланта» – от «корней» весьма далеки. «Евгений Онегин» с «Пиковой дамой» написаны основоположником современной русской литературы и первым (не побоимся этого слова) классиком отечественной литературы, но если поставить вместо Евгения Цзя Баоюя или принца Гэндзи, то это, по большому счету, ничего не изменит. А вот главного героя «Опричника» Андрея Морозова заменить иностранцем невозможно, точно так же, как невозможно переделать эту драму в подобие «Квентина Дорварда» или в «Роман о Жане Парижанине».

Работа над «Опричником» началась в феврале 1870 года. К тому времени консерватория надоела Петру Ильичу «до тошноты», он все более и более убеждался, что к преподаванию теории сочинения он не способен. С чего бы вдруг? Да все сразу: и финансы продолжали «петь романсы», и две оперы оказались неудачными, и преподавание не радовало, потому что ученики, мягко говоря, оставляли желать лучшего, а времени консерватория отнимала много. Драгоценного времени, которое можно было бы потратить на творчество. Помимо морального удовольствия, творчество могло помочь решить финансовые проблемы.

У читателей, сведущих в академических реалиях позапрошлого века, может возникнуть вопрос – почему Петр Ильич, будучи профессором Московской консерватории, вечно нуждался в деньгах? Почитаешь про других профессоров, так они на свои доходы жили на широкую ногу… Ну, если и не на широкую, то вполне обеспеченно – снимали большие квартиры, содержали семьи, ездили за границу и на воды, помогали нуждающимся… Чайковский много проигрывал в карты или рулетку? Или ему не повезло с работодателем (Рубинштейном), который оказался скрягой, платившим своим сотрудникам грошовые зарплаты?

Дело в том, что профессор профессору рознь, точнее – вуз вузу. Императорский Московский университет (обратите особое внимание на слово «императорский») был казенным учреждением и содержался за казенный счет. Университетские преподаватели были чиновниками, состоявшими на государственной службе, и имели гражданские чины по Табели о рангах. Ординарный, то есть штатный, профессор в то время (последняя четверть XIX века) получал в год в среднем три тысячи рублей. Три тысячи против четырехсот пятидесяти[84]

, которые получал Петр Ильич. Впечатляющая разница? Но это еще не все. Помимо основного оклада профессора дополнительно получали так называемую гонорарную надбавку за чтение лекций, которую платили из денег, вносимых за обучение студентами (то есть не из казны, а из средств учебного заведения). Размер гонорарной надбавки широко варьировался в зависимости от количества студентов и значимости конкретного курса. Как минимум – 300 рублей в год, но в отдельных случаях могло выходить и в тридцать раз больше. Но и это не все. Через пять лет службы оклад увеличивался на 20 %, а еще через пять лет – снова на 20 %. Таким образом, профессор, прослуживший десять лет, получал на 40 % больше «штатного» оклада по своей должности. Хорошо доплачивали за совместительство, а за научные труды, кроме гонораров, могли выдаваться премии. Консерватория же содержалась на довольно скромные средства Русского музыкального общества, со всеми вытекающими из этого последствиями. Разница в статусах тоже имела место – должности ординарного профессора соответствовал чин статского советника, бывший в Табеле о рангах чином пятого класса (счет велся от высшего чина). Чтобы было понятнее – статский советник занимал промежуточное положение между полковником и генерал-майором.

Проживание у Рубинштейна тоже тяготило, хотелось своего угла, в котором можно устроить все по собственным предпочтениям. В сентябре 1871 года Чайковский съехал от Рубинштейна в отдельную трехкомнатную квартирку (две комнаты и кухня) на углу Гранатного переулка и Спиридоновки. Пришлось нанять себе слугу, который, по воспоминаниям все того же Кашкина, умел готовить только гречневую кашу и щи. Однако все эти неудобства не особенно тяготили Петра Ильича, радовавшегося тому, что наконец-то (на тридцать втором году жизни!) он начал жить самостоятельно. «На небольшие деньги его нельзя было обставить квартиру роскошно. Единственными ее украшениями были портрет А. Г. Рубинштейна работы г-жи Бонне, подаренный еще в 1865 году, и гравюра, изображающая Людовика XVII у сапожника Симона, также подаренная ему еще летом 1868 года в Париже В. П. Бегичевым… Большая оттоманка да несколько дешевеньких стульев были, кажется, единственными его приобретениями на новоселье»[85].