Чан Кайши

В отличие от отца, когда Чан после брачных торжеств, оставшись с женой наедине, снял с ее лица красную вуаль, он совсем не пришел в восторг. «Я ни разу не видел ее лица до свадьбы, и после того, как нас поженили, наша жизнь не заладилась», — говорил он впоследствии. Имя новобрачной означало «Счастливый цветок сливы», но она оказалась в браке с Чаном глубоко несчастной. Нежных чувств к ней Чан так и не стал питать, несмотря на то что Фумэй была далеко не дурнушкой: пухлые губки, нежное овальное лицо, пышная грудь. Чан, однако, не стал с ней жить и вскоре после свадьбы опять занялся учебой. На этот раз в деревенской школе в родной деревне его жены. Фумэй же вместе со служанкой переехала к его матери.

Новым учителем Чана стал 29-летний сюцай

Мао Сычэн, дальний родственник его супруги, которого Чан в середине 1920-х сделает своим секретарем. В 1936 году, когда Чан будет уже национальным лидером, Мао Сычэн напишет лучшую книгу о первых тридцати девяти годах жизни генералиссимуса — его хронологическую биографию в двадцати томах. В ней он оставит следующие воспоминания о своем ученике, дающие представления о характере последнего: «Он считал класс сценой, а соучеников — марионетками: он был дикий и необузданный. Но когда отвечал у доски, читал или сжимал в руках кисточку для письма, думая над ответом, даже тысячи голосов вокруг не могли вывести его из сосредоточенной задумчивости. Моменты спокойствия и взрывов сменялись у него иногда в течение нескольких минут: можно было подумать, что перед нами два человека. Я был им очень заинтригован».

Как видно, характер Чан Кайши не сильно менялся, несмотря на изучение молодым человеком конфуцианства и буддизма: Чан по-прежнему оставался неуравновешенным. «Он был не в состоянии нормально и спокойно реагировать на ту ли иную эмоциональную ситуацию, — пишет один из биографов. — …Но мог отвечать на вызовы и сосредоточиваться в период кризисов, ибо в этих условиях был способен мобилизовать все свои лучшие качества, получая максимальное удовлетворение. Он чувствовал себя “в норме” или на творческом подъеме <только> в ситуациях, когда требовались его руководство и власть и когда нужно было совершить что-то героическое».

С помощью Мао Сычэна он изучал «И цзин» («Книгу перемен») и писал философско-исторические эссе в классическом стиле. Чан готовился к экзаменам на степень сюцая

, которые должны были проводиться в Нинбо в августе 1903 года. Но, к его страшному разочарованию, экзамены провалил. На гордого и нервного подростка, которому только что исполнилось 15 лет, это произвело тяжелое впечатление, тем более что его старший брат, к которому у него, понятно, было неоднозначное отношение, сдал экзамены, получив искомую степень. Более всего Чана возмутило «жестокое и презрительное отношение к нему членов комиссии».

Чан замкнулся и стал еще более упорно заниматься. Но повторно экзамены ему сдавать не пришлось: в ходе проводившейся императорской реформы образования они были отменены.

Тогда он перешел в только что открывшуюся школу в уездном городе Фэнхуа, где преподавали не только классику, но и некоторые современные дисциплины, в том числе арифметику и английский язык. Мать была против: она хотела, чтобы он пошел по торговой части, но Чан настоял.

Впервые он уехал жить так далеко от дома — за 15 километров, причем в первый раз оказался в уездном городе, пусть и не очень большом. С ним поехала и его жена, хотя Чан этого не хотел, но таково было требование матери.

После деревни город не мог не поразить его. Древний торговый центр, основанный четыре тысячи лет назад и ставший уездным еще при Танской династии в 738 году, Фэнхуа был окружен мощной крепостной стеной с железными воротами, которые запирались на ночь. На улицах было полно народу и иногда можно было даже встретить «заморских волосатых дьяволов» — так китайцы называли иностранцев. Это были миссионеры — первые белые люди, которых увидел Чан.

В этой школе Чан пробыл два года, но вновь проявил буйный нрав, повздорив с администрацией. Весной 1905 года он с женой переехал в город Нинбо, где зарегистрировался в новую, тоже недавно открытую школу «Золотая стрела», основанную неким Гу Цинлянем, хорошо образованным человеком, недавно вернувшимся из Японии выпускником Йокогамского педагогического института.

Несмотря на то, что любимой матери пришлось заплатить за него немалую регистрационную сумму, трудно винить Чана в том, что он транжирил ее деньги. Эта школа и особенно талантливый учитель Гу сыграли в его жизни важную роль. Именно от почтенного Гу Цинляня семнадцатилетний Чан впервые услышал о необходимости национальной революции в Китае, находившемся под гнетом завоевателей-маньчжуров. Гу рассказал ему о выдающемся вожде национально-освободительного движения докторе Сунь Ятсене, который жил тогда в Токио под именем Накаяма Кироки (на китайском языке это имя звучит как Чжуншань Цяо, что значит «Скромный человек в китайских горах»).