Чан Кайши

Вернувшись в Нанкин вечером 22 января, Чан сразу же встретился с ближайшими соратниками в своем доме, чтобы обсудить ситуацию. С октября 1929 года у него с Мэйлин была новая резиденция: специально выстроенный для них двухэтажный особняк европейской постройки из красного кирпича. Он находился рядом с Центральной пехотной военной школой, воссозданной на базе бывшей школы Вампу в марте 1928 года (ныне улица Хуанпу, дом 3). Чан любил этот дом, называя его Цилу (Хижина отдохновения), но Мэйлин предпочитала жить за городом. У них была дача в 28 километрах от Нанкина, у отрогов гор Таншань, возле горячих источников, — каменный особняк с небольшим двориком, засаженным магнолиями, — но она, правда, не слишком нравилась Мэйлин. Во-первых, находилась прямо в центре поселка Таншань (улица Вэньцюань, дом 3), соседствуя с другими дачами, а во-вторых, была очень маленькой: всего три комнаты на одном этаже да две каменные ванные в подвале. Дача была построена в 1920 году одним из потомков великого китайского поэта IV–V веков Тао Юаньмина, а потому именовалась Таолу (Хижина Тао). Чану и Мэйлин ее подарил на свадьбу «цикада Чжан», выкупивший ее у владельца. И Мэйлин, и Чан бывали там редко. В мае 1931 года в особняк по соседству с этой дачей был посажен под домашний арест Ху Ханьминь, остававшийся там до середины июля (после этого Чан перевел его в дом Кун Сянси, а в октябре 1931 года, как мы знаем, освободил в связи с японской агрессией в Маньчжурии). Новую дачу — роскошный дворец из желтого камня с колоннами в три этажа — Чан, поддавшись на уговоры Мэйлин, выстроит в 1934 году; он подарит этот дворец жене на день рождения. Расположенный недалеко от Мавзолея Сунь Ятсена, в лесу на отрогах Лилово-золотой горы, этот дом получит название «Дворец Мэйлин». Супруги переедут туда летом 1936 года.

Но это будет позже, а пока, 27 января 1932 года, Чан узнал, что адмирал Сиодзава, командующий японским флотом в районе Шанхая, предъявил мэру Шанхая ультиматум, требуя прекратить антияпонский бойкот. Поводом для ультиматума стало то, что накануне китайские хулиганы в рабочем районе города Чжабэе, расположенного на северном берегу небольшой реки Усун (по-другому Сучжоу), избили нескольких японских монахов. И хотя мэр уже на следующий день принял требования адмирала и даже закрыл ан-тияпонские организации, Сиодзава решил проучить китайцев. «Мне не нравится обстановка в Чжабэе, — заявил он корреспонденту «Нью-Йорк таймс». — В Чжабэйском районе Шанхая шестьсот тысяч агрессивных китайцев, и большинство из них настроены резко антияпонски в то время, как около шести тысяч беззащитных японских граждан имеют в Чжабэе дома и магазины».

В 11 часов вечера 28 января 1932 года Сиодзава отдал приказ штурмовать Чжабэй. Но, в отличие от Шэньяна, в Шанхае его моряки, высадившись на берег, встретили ожесточенное сопротивление. Его оказала 19-я китайская армия, переброшенная сюда из Гуандуна Ван Цзинвэем еще в конце 1930 года. Тогда Сиодзава в полночь с 28 на 29 января 1932 года отдал приказ разбомбить Чжабэй с воздуха. Это была первая в истории бомбардировка жилых городских кварталов. Самолеты летели низко, прицельно сбрасывая бомбы в толпы разбегавшихся в ужасе мирных жителей. Через несколько часов этой ковровой бомбардировки в Чжабэе не осталось ни одного целого здания, а тысячи людей были убиты и ранены; беженцы наводнили Международный сеттльмент. Но Сиодзаву, пятидесятилетнего адмирала «с самыми изысканными и мягкими манерами», это никоим образом не обеспокоило. «Ваши американские газеты прозвали меня убийцей младенцев, — заметил он тому же корреспонденту «Нью-Йорк таймс» через четыре дня после начала операции. — Но им следовало бы похвалить меня. Я использовал всего лишь 15-килограммовые бомбы, а мог бы 250-килограммовые».

Через пять лет весь мир будет потрясен такой же ковровой бомбардировкой немецким «Легионом Кондор», одной из эскадрилий Люфтваффе, баскского города Герника. Благодаря знаменитой картине Пабло Пикассо («Герника», 1937) Гернику помнят до сих пор. Увы, о не менее жестокой бомбардировке Чжабэя мало кто вспоминает теперь за пределами Китая!

Чан Кайши послал на помощь 19-й армии свои лучшие войска — две дивизии 5-й армии, включая 1-ю образцовую дивизию, вышколенную немцами. «Надо идти на любые жертвы, чтобы помочь им, — написал он в приказе, — слава 19-й полевой армии — это слава Китая».