Чао, Италия!

Однако, мой приятель был непреклонен. Он заявил, что если я не надену галстук, то никогда не попробую ребрышки с чарующим мексиканским соусом. Более того, мне никогда не встретиться с фирменным стейком «Счастливый Джон», толщиной в руку и размерами с полстола, подаваемый с горой жареной картошки, ведром салата и бочкой пива. Услышав подобное меню, я заверил приятеля, что поеду в стейк-хаус даже голый, на что приятель сказал, что голым стейки тоже не дают. Просто обязательно нужен галстук.

Через пять минут я был уже при полном параде, а еще минут через десять кабриолет приятеля свернул на стоянку стейк-хауса.

Над входом в заведение горела какая-то разухабистая надпись, над которой скакал световой ковбой, набрасывающий лассо на быка. В момент набрасывания лассо на шею быка последний несколько игриво и загадочно подмигивал входящим посетителям.

Мне бы обратить внимание на это подмигивание и вдуматься в его суть, но какое раздумье может быть у мужчины, когда он входит в дверь, за которой стейк толщиной в руку. Мужчина самонадеян, что часто заканчивается неприятностями…

Итак, мы вошли в дверь стейк-хауса и оказались в коротком коридоре, ведущем вглубь. Я сделал пару шагов и вышел в зал, который меня поразил.

Представьте себе огромное помещение, обклеенное пестрыми обоями и наполненное несколькими сотнями посетителей. Они не только внизу, но и наверху, на широком балконе, опоясывающем зал по кругу.

Среди посетителей мечутся официанты, одетые в ковбоев.

Громко играет кантри-музыка – она идет со сцены, где живой ансамбль наяривает песенку про какую-то Дези, которая обязательно должна дождаться кого-то и не смотреть на других парней, а то ей оторвут ноги. Удивительно, но практически весь зал подпевал музыкантам – видимо, несчастной Дези готовы были оторвать ноги все, кто заказал стейки.

Но главное было в центре зала. Там стояла огромная печь, весьма хитро устроенная: представьте себе сетку из толстого металла, висящую на цепях на лебедке. На сетку бросаются огромные куски мяса, заказанные посетителями. Мясо начинает жариться немедленно, ибо из нижнего этажа вверх, сквозь сетку, почти до потолка вырываются воистину адские языки пламени. Однако этот апокалипсис немедленно укрощается – одним движением главный повар дергает за цепь и гигантская сеть уходит куда-то вниз, где мясо переворачивают, солят, перчат и превращают в кулинарный шедевр. Через минуты три звучит мелодичный звонок, и сеть снова выныривает из огненной преисподни. Ее внимательно осматривает главный повар и, выловив готовые куски мяса, сбрасывает их на тарелки, чтобы официанты быстро разнесли это ароматное блаженство, пока оно не остыло.

Всю эту картину, которую я описал, я увидел за секунду. Больше времени у меня не было, потому что дальнейшие события потребовали от меня несколько иных качеств.

Итак, мой друг сделал пару шагов и оказался возле стойки, где сидел менеджер и что-то быстро шепнул ему на ухо, указав пальцем на меня.

Тот немедленно схватил микрофон закричал в него на весь зал.

Группа на сцене немедленно перестала играть, и все посетители повернулись в мою сторону. Те, кто поглощал стейки на втором этаже, немедленно побросали вилки и угрожающе свесились через перила.

Почувствовав себя в центре внимания, я стыдливо зарделся. Я не совсем понимал, откуда в городе Денвере знают о моих выдающихся журналистских качествах и высокохудожественных книгах.

Внезапно свет в зале погас и включился яркий прожектор, который, однако, осветил не меня, а противоположную сторону зала.

Менеджер что-то снова выкрикнул, все зааплодировали, а я подумал, что возможно сейчас придется танцевать Kazachek вприсядку, что мне категорически противопоказано, в связи с возрастным остеохондрозом в суставах.

Однако плясать не пришлось, ибо устроители шоу имели относительно меня, совсем другие планы.

Раздался удар гонга, люди, стоящие напротив, расступились, и из толпы появился чудовищного вида детина, одетый, как я понял, в костюм рестлера. Тем, кто забыл что такое «рестлинг», я напомню – на арену выходят немыслимы бугаи, которые сначала угрожают и проклинают друг друга, после чего дерутся на сцене, под гогот и свист публики, используя стулья, столы, выдернутую осветительную аппаратуру, огромные динамики и даже нетяжелых зрителей, которые подходят для удачного метания во врага.

Думаю, что рестлинг – это точная реализация древнеримской идеи «хлеба и зрелищ», только в данном случае хлебом были стейки, а зрелищем – я.

Публика в ресторанном зале взревела, а рестлер, схватив микрофон, что-то стал говорить в мой адрес, сопровождая монолог жестами, означающими мою смерть, что было несложно понять. Восторженные крики окружающих американцев подтвердили их желание наблюдать за кончиной гражданина Российской Федерации, причем немедленно.