Чао, Италия!

И вот что важно отметить. За последнее время пицца каким-то образом из раздела фастфуда перешла в раздел прямо-таки королевы итальянской кухни. А раз так, то появились действительно очень хорошие рестораны высокого класса, где теперь принято иметь пиццайоло.

– Но, с другой стороны, я не совсем понимаю, как пицца может быть элементом высокой кухни, – я пожал плечами. – Ведь, прости меня, это не более чем блин тонкого теста с разнообразной россыпью чего-то вкусного сверху.

– Когда все хорошо организованно, то тебе кажется, что все просто. Но именно то, что пицца, если можно так сказать, выросла в статусном положении, что дорогие рестораны внесли ее в свое меню – это значит, что пицца – не просто блин из теста. Причем эти рестораны тоже относятся к пицце в своем меню очень серьезно. Например, при входе написано Pizza di sera, то есть «пицца по вечерам».

Так что, вечером, после сиесты, пиццайоло приходит, разжигает печь, и, кстати, ты можешь выбрать себе место возле него. И тогда ты будешь весь вечер видеть, как он мастерски орудует у печи.

Мы уже говорили с тобой о том, что пицца прожила несколько рождений и несколько жизней. И даже название некоторых ее видов не случайно.

Например, знаменитая пицца «Маргарита» – это ведь не в честь цветочков маргариток, а в честь Маргариты, королевы Италии. Она 120 лет назад попробовала в одном из ресторанов Неаполя пиццу, которую сделали в ее честь, и в этой пицце были цвета итальянского «триколора»: там были кусочки зелени, там лежала моццарелла, там были томаты. И вот этот бело-красно-зеленый флаг, который сначала был флагом Савойской династии, флагом итальянского королевства, а сейчас флаг Итальянской республики, воплотился в пицце.

Этот факт твои дети не знают, знают только красивое название «Пицца Маргарита».

Мы тут уже говорили об этимологии слова «пицца». Я вот еще одно слово вспомнил – pizzo, что означает «кружева».

– К великим явлениям нам остается лишь подбирать названия, – заметил я.

– Именно, – подтвердил Букалов. – И вот я думаю, сколько поколений и народов должны были поработать над этим «простым кругом из теста».

Работали несколько цивилизаций.

Германские племена должны были разорить Рим.

Должны были прийти лангобарды – это другие германцы, они пришли со своими буйволами и буйволицами. А буйволицы давали молоко, из которого научились делать моцареллу.

И вот уже есть иудейская лепешка и немецкая моцарелла.

Но проходит еще тысячу лет и к ним добавляются помидоры из Нового Света – ты прямо видишь, как постепенно усложняется рисунок этого кружева. Каперсы, салями и прочее украшательство появилось позже.

Но и это не все!

Пиццайоло делает пиццу двух видов – открытую и закрытую.

Закрытая больше похожа на грузинский хачапури и называется calzone – буквально это «брючина».

Так вот, когда к тебе подходит официант и интересуется твоим настроением, ты можешь сказать aperta или calzone. И тебе ее немедленно сделают в печи. Это я говорю к тому, что помимо этих семидесяти наименований, о которых ты уже прочел в меню, ты еще можешь выбрать и то, как она будет сделана.

– Но к какому-то виду пиццы как будто «прилипаешь», – признался я. – Дети требуют «Маргариту», я презираю их детский диетический выбор и заказываю себе на пиццу какие-то сосиски и копчености. Но жена за сосиски называет меня «плебеем» и заказывает себе исключительно quattro formaggi.

– О-о, твоя жена знает что заказать, – отметил Алексей. – Это классика in bianco, классика белой пиццы. Есть люди, которые не любят томаты.

Реплика Букалова о классике in bianco немедленно вогнала меня в краску, потому что дала возможность осознать собственный жалкий кулинарный уровень. Хотя я должен быть завсегдатаем ресторанов, ибо журналистская профессия как бы навевает простую мысль: парень, а не устал ли ты сидеть за компьютером?

По идее я должен сразу встать и отобедать в каком-то ресторане, причем, не жалкий комплексный обед, а серьезное блюдо, требующее благородной сосредоточенности над тарелкой.

На фоне этих вполне ясных планов остается не совсем понятным, почему любой мой поход за едой всегда заканчивается жалкой сосиской в тесте или, в крайнем случае, шаурмой, в которую по знакомству мне кладут чуть больше салата, чем другим. Хотя, если вспомнить, и у меня были гастрономические открытия.

Когда при Горбачеве стали пускать за границу, я впервые в жизни поехал в Америку. И моя приятельница повела меня в мексиканский ресторан. Я боялся, что там все острое, но она объяснила, что острота как бы приглушена, чтобы все могли есть. Мы взяли какие-то блинчики с мясом.

Я их откусил и впал в транс. И вот почему.

По школьным урокам я помнил, что у нас на языке есть всякие вкусовые рецепторы. Так вот, когда я откусил этот блинчик, то оказалось, что большая часть этих вкусовых рецепторов на моем языке никогда не была задействована. То есть, я к тому времени прожил полжизни, но эти вкусы мне не были известны. И я пораженно к себе прислушивался, или, вернее сказать, «привкусивался».

Это к разговору о пицце «Четыре сыра».