Чао, Италия!

Раз в пять лет меняется дощатое покрытие этой лестницы – она им покрыта в защитных целях.

– Она лестницу обточила? – спросил я, вспомнив мрамор, пошедший на баню.

– Нет, – успокоил меня Алексей, – у нее была другая цель. Она дарила людям святыни.

Однако, если вернуться к твоей теме о печальных гравюрах с картинами римского упадка, то тут есть о чем поговорить.

Вообще, старинные гравюры, о которых ты говоришь, это уникальное окно в прошлое.

Я вспоминаю известного сатирика и эстрадного конферансье середины прошлого века Николая Смирнова-Сокольского. Так вот, у него была потрясающая домашняя библиотека, уникальная библиотека.

Когда я работал в журнале «В мире книг» и занимался там частными книжными коллекциями, которых в то время было немного по понятным причинам, я знал его коллекцию.

Она была выдающейся.

Правда, лишь потом стало известно, откуда он пополнял свое собрание. И после того, как я узнал, откуда именно, его ореол коллекционера для меня, к великому сожалению, значительно померк.

– Ты хочешь сказать…

– Да, именно… Конечно, Смирнов-Сокольский был блистательно образованным человеком, его рассказы о книгах, о литературе – это вообще особый разговор. Но, говорят, что он был доверенным лицом НКВД и, поскольку его коллекция была признана имеющей общенациональное значение, ему разрешали выбирать книги из конфискованных библиотек «врагов народа». Именно по этой причине его коллекция была вне конкуренции.

И среди этих изысков у него было собрание гравюр известного художника Алексея Зубова, современника Петра I.

Зубов был известен, в частности, тем, что иллюстрировал строительство Петербурга.

И Смирнов-Сокольский рассказывал, что когда Алексей Николаевич Толстой писал роман о Петре, он приходил к нему.

Смирнов-Сокольский ставил эти гравюры на мольберт, Толстой садился перед ними и смотрел на них, как в окна.

Точно так же, как ты, в ресторане глядя на эти гравюры Рима, заглядывал в Средневековье.

Но я должен тебе сказать, что вокруг Колизея не просто овцы ходили.

До середины XIX века Колизей наполовину был засыпан землей.

Это кажется невероятным, но это так.

Это сейчас, если ты войдешь внутрь Колизея, то увидишь раскопанную до самого основания арену, где под землей были комнаты с воинами, рабами, где были подъемники, поднимавшие на арену животных. А теперь представь, что все это засыпано землей и мусором примерно до половины этого гигантского сооружения. И один англичанин, не вспомню сейчас его имя, кажется, Дикин, даже выпустил атлас, своеобразный альбом, который назывался «Флора Колизея», где он перечислил все кустарники и цветочки, которые там росли.

То есть, во времена Гоголя он был засыпан, а писатель, кстати, был одним из лучших гидов по Риму, он обожал «угощать» своих друзей Римом.

Он, по воспоминаниям современников, приводил своих друзей к Колизею, поднимался на уровень засыпанной землей арены и предлагал просто лечь на спину. Прямо на густую траву.

Я представляю себе, как Жуковский с пузиком, отставляя цилиндр в сторону и несколько недовольный, подавляя недоумение, ложится на траву. И Николай Васильевич, когда все занимали горизонтальное положение, предлагал им смотреть в небо и говорил: «Смотрите, вы видите небо таким, как его видели древние – в овале Колизея».

Такие у него были экскурсоводческие шутки.

Идите в баню!

У итальянцев есть поразительное умение извлекать выгоду из всего из чего можно. Тут их можно сравнить только с Остапом Бендером, который собирал деньги на провал, «чтобы не очень проваливался».

Удивительно, как итальянцы, при их предприимчивости, не используют Колизей как арену по ее первоначальному назначению.

Ведь это весьма распространенное явление в сегодняшнем мире. Это работает во многих странах.

И в самой Италии ее самый крупный оперный центр Arena di Verona – это тоже римский цирк.

Вообще-то римские цирки разбросаны по всей территории римской империи, потому что римляне действительно требовали «хлеба и зрелищ». Но если хлеб поставляли колонии в виде масла, зерна и налогов, то зрелища должны были поставлять местные власти.

Поэтому приходилось строить цирки. Причем, везде.

Доходило до смешного: ставился в какой-то отдаленной точке военный гарнизон, и немедленно «главное политической управление древнеримской армии и военно-морского флота» за год строило цирк.

Игнорировать интересы армии было нельзя – тогда нравы были суровее и народные желания выполнялись неукоснительно.

Arena di Verona – это лучшие спектакли каждый сезон. Причем оперы из античных времен, например, «Аида», в этом цирке смотрятся потрясающе. Совсем другой эффект.

– Но я не представляю, как ставить «Аиду» в Колизее, – возмутился я. – Просто я не могу представить себе огнетушитель, висящий на колонне, которой две тысячи лет, и стоящий рядом ящик с песком. И мне трудно вообразить тысячу уборщиков, собирающих после спектакля тысячи банок из-под колы. Не вяжется как-то.

Кстати, знаешь, что меня поначалу в Риме буквально шокировало? То, что они руины не восстанавливают, а только консервируют.