Чао, Италия!

Хорошо, что еще никто этого не видит, а то мало того, что пойдешь в посмешище – найдется щелкопер, бумагомарака, в комедию тебя вставит. Вот что обидно! Чина, звания не пощадит, и будут все скалить зубы и бить в ладоши!!!

Я мрачно посмотрел на Букалова. Он хохотал.

– Чему смеетесь? – с надрывом спросил я Алексея. – Над собою смеетесь!..

– Это смех радости, – заметил Букалов.

– Чему можно радоваться, если Гоголь второй том сжигает?! – мучительно произнес я, ибо мой язык почему-то, с трудом выговаривал слова.

– Я радуюсь удивительным свойствам итальянского пива. Оказывается, если, как ты сейчас, выпить всего четыре бутылки пива Nastro Azzuro, то начинаешь по-настоящему ценить классиков русской литературы. А это доказывает мой главный тезис о неразрывной духовной связи Италии и России. Пусть даже через пиво.

– Тогда выпьем!.. – немедленно предложил я.

Мы выпили за Гоголя и за второй том «Мертвых душ».

– Снова вспоминаю слова Мандельштама, – со вздохом сказал я. – Думаю, что творческим людям из Италии в Россию вредно возвращаться. Вот Гоголь вернулся, заболел и сжег рукопись. Мне, вот, скоро тоже в Москву возвращаться. Что-то и меня к камину тянет, только жечь пока нечего. Не Пушкин я!..

– Да, и не Гоголь, – мягко подтвердил Букалов. – Хотя, конечно, у тебя все впереди. Но, главное, ты здоров. А у Гоголя это была уже болезнь.

Но он и в Италии был непрост – все время, говорил, что не в состоянии принимать пищу, что у него желудок как-то не так расположен. А потом его находили в соседней таверне, где он наверстывал упущенное.

Гоголь был довольно странным человеком, интровертом, и, кстати, с его присутствием в Риме связано много легенд и загадок.

Например, мы знаем, что сюжет «Мертвых душ» ему подсказал Пушкин. Но ведь автора к написанию произведения еще и подтолкнуть надо.

Так вот, есть версия, что Гоголя сесть за перо подтолкнуло одно обстоятельство. Если ты помнишь, он жил на Via Felice, которая сейчас называется Via Sistina, она впадает в площадь Barberini, на которой расположен знаменитый фонтан Бернини «Тритон».

При Гоголе этого уже не было, но в конце XVIII века существовал такой обычай: к ограде этого фонтана, стоящего на немощенной площади, где паслись козы, после многодневных и «многовинных» праздников привозили неопознанных покойников. И близкие знали, где искать пропавшего родственника. Гоголю рассказывали про этот обычай.

Вот уж поистине «Мертвые души»!

Но главная его тайна – тайна быстрого, я бы сказал, внезапного отъезда из Рима. И эта тайна до сих пор не разгадана.

Почему уехал? Зачем так поспешно?

Нет ответа. И никаких полицейских документов, по этому поводу найти не удалось.

Гоголь, конечно, был величайшим мистификатором, но одновременно он был очень заботливым сыном и братом.

Он подробнейшим образом сообщал своей матери и сестре о своих делах, приключениях, впечатлениях, поездках, болезнях, мнимых и настоящих. Они знали о его несварении желудка, о его самочувствии, головокружениях. Или, напротив, о каких-то положительных эмоциях.

Но, он ни слова никому не написал, что вот так сядет и уедет. Все последние письма из Рима не предвещали этого скоропалительного отъезда.

Кто знает, возможно, когда-то откроют истинную причину его поступка, который, безусловно, стал началом его конца…

Обитель богов

Но отойдем немного от Гоголя.

Золотой век литературы – XIX – постепенно сменялся Серебряным веком. Но этот переход от одного драгоценного металла к другому никак не отразился на отношении русских к Италии.

Здесь были поэты, которые настолько проникли в итальянскую культуру, в итальянский язык, в итальянскую поэзию, что стали крупнейшими специалистами, творцами, истинными знатоками этой земли и ее культуры.

Например, поэт-символист Вячеслав Иванов. Он ведь был прекрасным преподавателем и преподавал в Баку, потом тут, в Риме.

Недавно была выставка, ему посвященная, и там демонстрировалась его переписка с Луначарским. И Луначарский ему пишет: «Знаю, знаю, что вы хлопочете, чтобы открыть в Италии русскую Академию. Подождите немного, вот Совнарком денег соберет и откроем». Так и не открыли…

Понимаешь, в Италии есть болгарская академия, румынская, швейцарская. А русской нет!..

У Иосифа Бродского есть духовное завещание – создать русскую академию в Риме. Его последнее письмо, которое было опубликовано уже после смерти, это письмо Франческо Рутелли, тогдашнему мэру Рима, где он просит выделить какой-то особняк, для того чтобы русская культура обрела здесь свое пристанище, чтобы это был центр по изучению русско-итальянских связей. Поэты из России очень хорошо чувствовали Италию. Гумилев и Ахматова совершили перед первой мировой войной свое свадебное путешествие именно сюда. Конечно, у них были непростые отношения. Да и понравилось им в Италии разное, но видимо так должно быть, если ты наблюдателен. А Гумилев был потрясающе наблюдателен. Представь, нет русского, которому бы не понравилась Генуя. Нет такого человека! И Чехову понравилась, и, конечно, Гумилеву. Но он ее увидел по-своему, и написал такие строки: