Чапек. Собрание сочинений в семи томах. Том 1. Рассказы

Глубочайшим средоточием тьмы передо мной раскрылась мысль о смерти

. Она притягивала меня к себе. В толпе я разыскивал ту, которую любил, тоскуя и страдая от неизбывной боли. Почему влюбленные так часто мечтают умереть вместе? Умереть вместе — какое странное и сильное чувство толкает их на этот шаг! Вместе низринуться в головокружительную бездну, вместе рассеяться в безмерном просторе. Вместе завершить земной путь, соединиться навеки, вечно быть вместе! О, отчего я не умер тогда, отчего мы не умерли вместе? Увы, я потерял ее навсегда, но смерть, не соединившая нас, не смогла нас и разлучить. Она погибла, погибла, мое сердце мертво, но любовь моя к ней, сверхъестественная, посмертная, все еще жива.

О любовь моя, навеки нарекаю тебя этим именем! После смерти, по скончании всего и по прошествии жизни. Могила, которой нет, которая развеялась во вселенной, и ты, навсегда оставшаяся в мире, лишенном реальности! Где это — вместе, вдвоем, навеки и тысячи раз! Вместе, вдвоем! Какое блаженство и какая неизбывная печаль! Вместе! И навсегда! Какие горькие рыдания слышатся в этих странных словах, и я обречен без конца повторять их! Волшебные картины любви, которые я вижу, стоит только закрыть глаза, — неизменно мертвы; и их отражение, утратившее реальность, притягивает мою жизнь к себе, превращая ее в странный экстаз.

«Океаник» приближался к цели, когда попал в область ледовых полей. К вечеру (была звездная морозная ночь) студеный ветер известил о близости льдов, ибо сфера холода простирается далеко за границы ледовых полей. Стояла глубокая ночь, когда «Океаник» натолкнулся на ледяную гору, и не более чем через три часа этот красавец-корабль со всеми, кто был на его борту, камнем пошел на дно, на глубину двух тысяч метров. Я почувствовал резкий толчок и услышал, что по коридорам бегут люди, множество людей; но только позднее я ощутил: застопорились машины… и душа моя затрепетала. Хотя на палубе царили страх и смятение, никто не верил, что корабль тонет, и каждый боялся сесть в спасательную лодку, ибо взгляд вниз, в глубину, внушал ужас, — оттуда веяло холодом, словно из разверстой могилы. Вероятно, лишь после того как пассажиры поняли, что спасательные работы в полном разгаре и на этом сосредоточены все усилия команды, в людях проснулся страх за свою жизнь, дикий инстинкт самосохранения и ужас перед смертью; только после этого разыгрались страшные сцены паники, когда толпа рванулась к спасательным лодкам и пришлось стрелять, чтобы удержать порядок.

Мне было известно, что лодок хватит едва лишь на треть пассажиров. Остальные осуждены погибнуть без какой бы то ни было помощи, покинутые всеми, без поддержки и заботы, без тени надежды на спасение. Они обречены умереть с полным сознанием своего бессилия, с открытыми глазами и не отвращая лиц и душ от того невообразимого, что надвигалось на них. Как зримый символ их последних мыслей, взлетали ракеты, взывая о помощи тонущим и обреченным. В течение двух часов корабельный телеграфист передал от их имени всем судам и далекой земле сигнал бедствия — «спасите наши души». Он так и погиб у аппарата. Погиб вместе с «Океаником». Ему было двадцать лет. Обрекли себя на добровольную гибель все, кто помогал спасать ближних, погибли, явив всему миру пример мужества; среди них были знаменитости, стоявшие у власти, владевшие большим богатством, познавшие наивысшие радости; тем не менее они не цеплялись за жизнь так, как множество менее удачливых людей. Спасены были дети и большая часть женщин, ибо они — источник жизни. Все прочие погибли, и каждый по-своему стал поразительным образцом человеческой натуры — примером героизма и слабости, боязни, боли, покорности или самоотверженности.