Чапек. Собрание сочинений в семи томах. Том 3. Романы

— А что, доктор… нельзя ли признать, что он… умер от воспаления легких? Видите ли, раз ему все равно суждено было умереть… стоит ли поднимать всю эту возню?

— Нет, так не годится, Гельнай! — кричит Бигл. — Ведь убийство налицо.

Доктор сверкнул очками.

— Было бы досадно, господа. Случай весьма занимательный. Редко приходится видеть убийство иглой или чем-нибудь в этом роде. Я положу сердце убитого в спирт и отправлю его, — доктор просиял, — одному видному эксперту в Прагу. Так что вы получите авторитетнейшее заключение. Ничего не поделаешь — это убийство, так говорит закон. Но, боже, какое ненужное убийство!

— Ничего не поделаешь! — повторяет Гельнай. — А один осел считает, что это ясный случай…

VI

Банка с сердцем Гордубала треснула в дороге, и спирт вытек. В лабораторию ученого мужа сердце прибыло в весьма неважном состоянии.

— Опять что-то прислали, — возмутился эксперт, седовласый господин. — Что там написано в бумаге? «Обнаружена колотая рана»? Ох уж эти мне сельские эскулапы!

Ученый авторитет огорченно вздохнул и издали воззрился на сердце Гордубала.

— Пишите: колотая рана исключена, отверстие слишком мало. Сердечная мышца прострелена пулей малого калибра. И поскорее уберите это!

— Пожалуйте письмецо из Праги, — приветствовал Гельнай Бигла, вернувшегося из Рыбар. — К вашему сведению, Карлуша, Гордубал был не заколот, а застрелен из малокалиберного ружья. Вот оно как.

У Бигла опустились руки.

— А что говорит наш доктор?

— Что говорит? Ругается на чем свет стоит. Не знаете вы его, что ли? И настаиваете на своем. Итак, значит, малокалиберное ружье. Пуля, правда, не обнаружена, но ничего не попишешь. Ищите человека с малокалиберной винтовкой, Бигл.

Бигл швырнул свою каску в угол.

— Я этого так не оставлю, Гельнай, — пригрозил он. — Я никому не позволю запутывать дело. Господи боже, все уж было почти готово, все сходилось — и вот пожалуйста! Разве можно с этим сунуться в суд? Милый человек, где мы добудем малокалиберную винтовку?

Гельнай пожимает плечами.

— Вот видите, а все потому, что вы не дали бедняге Гордубалу спокойно отдать богу душу от воспаления легких. Сами виноваты: вы и доктор.

Бигл в бешенстве садится на стул.

— Проклятое письмо испортило мне все удовольствие. Самое большое удовольствие за эти дни.

— Какое же?

— Я нашел доллары, семьсот долларов с лишним. И мешочек. Под балкой на чердаке в Рыбарах.

Удивленный Гельнай вынимает трубку изо рта.

— Вот это здорово, Карлуша! — одобрительно говорит он.

— Ну уж и пришлось поискать. — Бигл переводит дух. — Знаете, сколько я провозился в Рыбарах? Сорок шесть часов! Я подсчитал! Ни одной соломинки не оставил в покое, все переворошил. Штепан провалился со своим алиби. Как вы думаете, Гельнай, хватит этого присяжным? Деньги нашлись, алмаз, купленный Штепаном, — тоже неплохое доказательство, а кроме того, противоречия в показаниях. Получается законченная версия, а?

— Даже четыре версии, — соглашается Гельнай.

Бигл машет рукой.

— Какие там четыре! Налицо обыкновенное, заурядное, мерзкое убийство из-за денег. Я вам расскажу все, как было, Гельнай. Гордубал знал, что Манья — любовник его жены, и боялся его. Вот почему он носил деньги с собой, вот почему обручил Манью с Гафией, вот почему в конце концов выгнал его и запирался в хлеве. Совершенно ясный случай.

Гельнай задумчиво помаргивает.

— А я, Карлуша, все думаю о лошадях. Штепан любит лошадей… У него одно на уме: как бы прикупить земли и завести табун. А тут, как раз рядом с гордубаловскими лужками, продавался участок земли. Манья, наверное, хотел, чтобы Гордубал купил его, а тот все нет да нет. И денежки припрятал за пазуху. Я не удивлюсь, если это окажется настоящей причиной.

— Ну, знаете, что в лоб, что по лбу. Так и так выходит из-за денег. Только не из любви к Полане.

— Кто знает…

— Нет, уж это вы оставьте, Гельнай. Вы старый служака и знаете деревню, а я молодой и, черт возьми, немного разбираюсь в женщинах. Видел я эту Полану — некрасивая, костлявая баба, да и старая к тому же. Правда, связь у них была, но, я думаю, что это ей стоило немалых денег. Из-за нее, Гельнай, Гордубал бы не погиб, из-за нее Штепан не пошел бы на убийство! А ради денег — да. Это ясно как божий день. Гордубал был деревенский скряга. Полане не терпелось получить наследство, чтобы содержать любовника, а Штепан — тот охоч до денег, — вот и все. Говорю вам, Гельнай, тут нет ни капли романтики. — Бигл щелкнул пальцами. — Грязная история и вполне ясная, друг мой.

— Отлично приведено в систему, вы молодец, Бигл! — похвалил Гельнай. — Не хуже, чем у господина прокурора. Все у вас выходит так просто…

Польщенный Бигл расплылся в улыбке.

— …Но все-таки, по-моему, Карлуша, было бы еще проще, если бы Гордубал скончался по воле божьей. Воспаление легких — и аминь. Вдова вышла бы за Штепана, родился бы у них ребеночек… Но вас не устраивает такой простой вариант, Бигл.

— Нет. Меня устраивает правда, Гельнай. Доискаться ее — дело настоящего мужчины.

Гельнай задумчиво моргает.

— А вы уверены, Карлуша, что вы ее нашли, эту настоящую правду?

— Эх, если бы еще найти шило!..