Чапек. Собрание сочинений в семи томах. Том 5. Путевые очерки

Я знаю, все это мелочи. Но путник хранит их в памяти, как цветок, сорванный у обочины. И, пожалуй, вовсе не мелочь, если в этой чужой стране путник больше чувствует себя хозяином и человеком, чем в любом другом месте на свете.

Окрестности Стокгольма

Окрестности Стокгольма — это главным образом море, Меларен и разные озера и озерки. Не сразу разберешься в том, что видишь: всюду островки, заливчики, бухточки, а кругом леса и леса. Разумеется, Меларен — самое большое из озер и встречается всюду, куда ни пойдешь. В какую бы сторону вы ни выехали из Стокгольма, обязательно увидите залив озера —  и вам скажут, что это рукав Меларена. Будь я шведом, я бы считал все Балтийское море, Хардангер-фьорд, Зёйдер-Зе, Ла-Манш, Атлантический океан, всю Атлантику, Женевское озеро, Магелланов пролив, Красное море, Мексиканский залив, Еванские пруды и все другие воды филиалами озера Меларен — такой это обширный и удивительный водный бассейн. Чтобы вы поняли, до чего оно прекрасно, я нарисовал разные его берега, островки и растительность, то есть ели, сосны, ивы, ольхи, дубы, камыш и осоку, кувшинки и гранитные валуны.

В некоторых местах, где случайно нет озера Меларен, расположены разные старинные замки, например, Ско-Клостер. Это огромное частное владение со старым парком, но туда открыт доступ для публики, ибо в замке хранятся всякие коллекции. Только перед самым замком для его владельца из рода Браге огорожено проволокой метров десять газона с надписью «Частное владение». Ниже, разумеется, — озеро Меларен.

Другой замок, Дротнингхольм, немного похож на Версаль, только поменьше. В парке бьют фонтаны и стоят скульптуры работы Адриена де Фриза[406], которые, как известно, когда-то стояли в Вальдштейнском дворце в Праге. Триста лет назад шведы отобрали эти статуи у нас, а у шведов потом их оттягали датчане, но через некоторое время вынуждены были возвратить свои трофеи шведам. Таковы превратности истории.

Видел я еще старинный театр в стиле рококо. Его построил, сам играл в нем, писал для него пьесы и рисовал эскизы костюмов развеселый король Густав III[407]. Но, как известно, наш брат, писатель и художник, редко стяжает признательность публики, а потому король Густав был заколот на балу каким-то придворным. В театре сохранились тогдашние декорации и театральные механизмы. Даже «морские волны» до сих пор функционируют безупречно и скрипят так же громко, как и самые современные наши театральные машины. Сохранились и уборные господ участников спектаклей, различный реквизит и подлинные костюмы того времени. Все это пахнет пылью, отдает затхлостью и мерзостью запустения, как всякий театр во время вакаций. Но удивительно, как все сохранилось! В зрительном зале — трон и ряды кресел, на каждом ряду табличка — для кого он: для дипломатов, придворных дам, камергеров, офицеров, пажей и так далее. Тогда еще люди делились на первых и последних, а не на правых и левых, как теперь.

В парке пасутся овечки, а перед замком, конечно, расстилается озеро Меларен...

Есть еще место под названием Сигтуна, оно славится руинами целых четырех храмов, народной высшей школой и... озером Меларен. Прежде тут была королевская резиденция.  Таких мест в Швеции множество.

Упсала. Здесь нет озера Меларен, зато есть старинный замок с прекрасными залами, обшитыми дубом, и кафедральный собор упсальских архиепископов. Здесь почиют Линней и Сведенборг[408]

, здесь проповедовал д-р Содерблом[409] (и он уже покоится в земле, но я как сейчас его вижу: сидит у нас, в Словакии, на меже, поросшей тимьяном, и утверждает, что когда-нибудь человечество образумится и будет один бог, одна церковь и мир между всеми народами); есть знаменитый университет со студенческими общежитиями для тринадцати «народов» — это всего лишь уроженцы разных областей Швеции, но, вероятно, они ведут себя как подлинно цивилизованные нации, то есть вечно не ладят, спорят, питают друг к другу вековую вражду и воюют не на жизнь, а на смерть. Здешняя университетская библиотека владеет одной из редчайших книг в мире, среднеготической Библией Вульфила[410], называемой Codex argenteus. Вся она написана серебряными буквами на пурпурном пергаменте и разрисована аркадами и колонками. Во времена императора Рудольфа эта Библия также хранилась в пражском Граде, но потом шведы увезли ее как ценный трофей.

О, смотрите-ка, да ведь тут мы все равно что дома: в витринах выставлены собственноручные письма и документы Баннера и Торстенсона, Папенгейма и Вальдштейна, Густава Адольфа, Кристиана Ангальтского и Бернгарда Веймарского[411]. Сплошь, так сказать, земляки по Тридцатилетней войне, старые, добрые знакомые, наши знаменитые враги; даже приятно встретиться с ними в чужой стране!