Час «Ч», или Ультиматум верноподданного динозавра

А улицы его пусты и гулки – словно всадник, сошедший от одиночества с ума, едет без цели по каменной брусчатке, и сталь подков высекает звуки жизни из всеобщей безжизненности и безмолвия. И редкая эта дробь, рассыпаясь, отлетает эхом от фасадов с колоннами, от напряжённых торсов атлантов, от примостившихся над рекой царственных львов. И не видно ни всадника, ни коня, и нет ни каменной мостовой, ни вечных трудяг-атлантов, ни африканских львов, страдающих над студёными водами, а есть один лишь холодный туман и чья-то злая выдумка, вселенский блеф, мираж в царстве болотных огней и коварных топей.

Неведомо кто движется вдоль незримых особняков, по невидимой мостовой. Может, какой флигель-адъютант заплутался, обознавшись в столетии. А может – Медный всадник вконец изнемог от вечных ветров с Невы, решил прогуляться по городу, разогреть коня. Кто знает? Здесь и живые люди, и бронзовые – только призраки, тени среди других теней. А подлинны здесь одни туманы, замшелая кочка да бледная поганка, проклюнувшаяся из старого пня.

И эти топи, огни и туманы всегда будут плести заговор против человека – самонадеянного пришельца, вторгшегося в их царство. А человек станет нескончаемо тонуть и захлёбываться в их студёных объятьях. И не утонет совсем только лишь потому, что к небу, к первозданно-чистой голубизне его тянут золотой ангел и золотой кораблик – вечные охранители Града-на-Топях.

И никогда – даже на краткий миг перемирия – не прекратится потаённая эта война, объявленная городу тысячелетними болотными духами. Слишком долго грубый, пошло-материальный гранит оскорблял их расплывчатость, бесформенность, бестелесность. Он казался непозволительно плотным и прямолинейным на фоне их кажущейся мягкости и вероломной податливости. Он был таким же чужаком, завоевателем, как и люди, возомнившие, что смогут прожить счастливо в этом – совсем не их! – мире.

Но гнилостные духи трясин гневливы и злопамятны. Они не смирятся и не простят – никогда и ни за что. Из века в век будут они насылать на незваных пришельцев свое заклятие, лихорадку и жар, пагубные грёзы и предательские миражи. И обманутые миражами пришельцы станут писать поэмы и сочинять оперы, выдумывать счастье для человечества и швырять бомбы в государей.

* * *

Внутри подполковника щелкнула пружина заранее заведенного «внутреннего будильника». Пора: вылезай из медитации, труба зовет!

Взгляд обрёл осмысленность, соскользнул с голубого поля шелковой японской отрешённости. И вертелась в голове принесённая ветром мысль – насчёт «выдумывать счастье для человечества и швырять бомбы в государей».

– А теперь вот – ультиматумы президентам выдвигать! – буркнул Роджер. – Спасители человечества, идеалисты-максималисты зачуханные!

Ещё не видя, не зная его в лицо, Ледогоров ненавидел этого анонимного доброхота. Знаем! Проходили! Из любви к человечеству и завиральных идей таких «теоретиков» рождались только смуты и войны, революции и концлагеря. Бедная Россия, вот и ещё один психопат на твою голову выискался. Параноик, бешенный пес, урод! Доберусь до этой сволочи – руками порву, без указаний всяких там президентов!

«Собирай, Лёха, нехитрые манатки, и – в путь-дорогу. Не зря тебе привиделся город, рождённый из порохового дыма и хлопанья парусов, из алой ягоды-клюквы и кикиморовых наговоров…»

Слева от подполковника лениво заквакала жаба. Жабой Ледогоров именовал местный телефон – за изумрудный цвет корпуса и за наглый тенорок объевшегося земноводного пучеглаза.

– Ну? И чего тебе надо, чучело водоплавающее? – проворчал Роджер и снял трубку.

В трубке бесприютно засвистал октябрьский ветер, разверзлись небесные хляби и прорезался осенний голос Винчестера:

– Привет передовикам пиратского цеха! Как после вчерашнего, головка не бо-бо? Ну, тогда слухай сюда! Я тут по картотеке пробежался своей личной, – завел ее, понимаешь, на этих интернетовских шустрецов. И откопал-таки кадра одного любопытственного. В аккурат – из Северной столицы. Феномен! Белая ворона российского хакерства. Старый пердун, с остальной хакерской тусовкой не якшается, посылает всех далеко и всесторонне. Одно слово – схимник и подвижник!

– И чем твой схимник промышляет? Кого крушит виртуальным кистенем на темной электронной тропе? – улыбнулся Ледогоров.

– Да не промышляет! Он – из «белых хакеров», для них делать деньги на своем мастерстве – западло. Для «белых» взломать сеть, грамотно провести атаку – это, понимаешь, искусство. Ну, как для альпиниста – покорить вершину-семитысячник! Кайф это для белого хакера: и адреналинчику в жилы впрыснуть, и уважением лишний раз проникнуться к себе-любимому.

– Ну? А для нас этот самоуважаемый чем может быть интересен?