Час до конца сентября (СИ)

— Я — Джек Воробей, дядя Решад! — с восторгом заявил Алмаз, расчесывая сгиб локтя. — Мы с ребятами на пляже играли, у меня больше всех было перьев и бусинок в волосах, и шляпа капитана!

— Нет, я — Джек Волобей! — не отстал от брата младший.

— Капитан Джек Воробей, — на автомате поправил Решад мальчишек. — Ну, что, капитаны, дома посидите пока. Откуда и притащили заразу.

— Так Наймушины в Турцию катались всей семьей, неделю назад приехали, вот и привезли, наверное. Младший бегал такой же, розовенький, в крапинку, — вспомнил Марсель про своих соседей.

— Домой гони свой детский сад, завтра зайду. И с участка — ни ногой!

— Ого, какая фотка! Мне б такую Азаля прислала, — ухмыляясь, друг чуть повернул к себе телефон, лежащий на столе. — Если что, я не видел!

— По мне, так лучше б не присылала… Нервы мотает.

— Чего не хватает? Сошлись, практически, живете вместе.

— Не знаю. Уехала сегодня, даже в известность не поставила, вон, как в городе куролесит. И сказать ничего не могу, чуть что, заявляет, — Решад оглянулся на детей, понизил голос. — Что мы только вместе спим.

— Женись. Будет возможность бумажкой перед носом помахать, если что, — еще раз скосив глаза на телефон, ухмыльнулся Марс. — Женись, брат, и побыстрее. Потом разберешься, как оно работает. Может, счастлив будешь всю жизнь, а, может, лет через пять сам себя в свидетельство о браке натыкаешь, как котенка: «Кто это сделал? Какой идиот?»

— Еще б пошла за меня…

— Спроси. За спрос не побьет. Все, — оттащив младшего от стеклянного шкафчика с инструментами, Марсель засобирался к выходу. — Пойдем мы, а то сейчас кабинет твой разнесут.

— Идите, давай, до завтра.

Легко сказать — женись. Одно дело — к женщине приходить на ночь, а другое — примаком идти к ней в дом. Марс Азальку в дом родителей привел, Лешка свою Наталью к себе перевез, Артур домик купил здесь, только потом женился. Назар свою ненаглядную у родителей забрал. Засмеют по поселку, в глаза, конечно, никто не скажет, но на спину на всю жизнь подвесят обидное определение. Хотя, там уже столько висит разных эпитетов, места не хватит.

Решад медленно рассматривал присланные снимки, лежа на новом диване в своем кабинете. Вроде, ничего такого, действительно. Бокал шампанского в руке, вечернее платье, наглухо закрытое сверху, но в разрезе до талии, на отставленной чуть ноге, разбежались тонкие кожаные ремни, стремящиеся вверх, в одну точку, и нижнего белья нет, чтоб эту точку защитить от грубых ремней, впивающихся в стройное тело. И на второй фотографии тоже все сокровенное закрыто ремнями в ряд, только намек, что она обнажена полностью перед фотографом, сидит у кровати на полу, руки сведены назад, голова опущена, каскад кудрей закрывает лицо, оголяя беззащитную шею. И красное яблоко пристроено внизу живота, на сжатых в отчаянном порыве ногах… Грех Евы, назвали же.

Никто, кроме него, не должен видеть подобные снимки. Самому невозможно на это смотреть, не имея возможности прикоснуться, провести рукой, сравнивая на ощупь шершавость перевязи и нежность теплой девичьей кожи… Свернул папку с экрана, кое-как успокоился, набрал номер.

— Ты еще не спишь? — прошептал, услышав ее голос.

— Собиралась, уже лежу, — тоже шепотом ответила Ира. — Фотографий насмотрелся?

— Насмотрелся. Ты прекрасна, любимая. Я скучаю, Ир. Впереди целая ночь без тебя, жаным.

— Если никто не бегает с криками: «Помогите!», спать ложись. Солдат спит, служба — идет, — прикрыв ладошкой рот в зевке, Ира взмолилась. — Решад, я так устала сегодня, первый час ночи, может, завтра продолжим разговор?

— Ты приедешь?

— Еще не знаю, а надо?

— Необходимо. Ты нужна мне рядом, всегда.

— Иногда все равно будем расставаться, у нас у каждого своя жизнь, заботы, дела. И как-то ты жил без меня тридцать пять лет, — напомнила вредина. — И тебя все устраивало.

— Я не был счастлив, Ирка. Совершенно.

— Странно. Как же ты тогда жил?

— Плохо, — признался Решад. — Приезжай поскорей, пожалуйста. Кстати, вот этот весь, эм-м, товар, который ты сегодня рекламировала, в одном экземпляре, или на потоке?

— Вроде, в одном.

— И твои фотографии будут бесполезны, если эти ремешки будут куплены?

— Получается, да.

— Спокойной ночи, любимая, — оставив девушку в недоумении, закончил разговор, улыбаясь своим мыслям.

(14 августа, вторник, +22)

Самое тяжелое ощущение, когда ты по уши влюблен — ожидание встречи. Сон становится чутким, малейший шум, стук — и уже на ногах, на низком старте. И, будто сговорились все, столько проехало мимо машин, за год столько в поселке не найдешь, один Леха пролетел на новой служебной раз двадцать, наматывая хвастливые круги. К вечеру, покормив Шлимана, переделав все по дому, что просила мать, сорвался на работу, чтоб было чем занять голову. Но и в больнице было все идеально, придраться не к чему, как ни старался. В девять вечера вновь набрал номер, но в ответ полетели длинные гудки вызова, после включился автоответчик.

Через час забронировал номер в гостинице и вырулил на трассу в сторону Казани.