Час дракона

Между тем «козел» подо мной приближался к шлагбауму. Я сел на корточки, балансируя на левом носке, пригнул плечи, расслабился.

Майор плавно вывел машину на пустую встречную полосу. Разумно, лучше задеть палку шлагбаума, чем ломать. Я приготовился.

Удар о шлагбаум, скрежет металла, истошный поросячий визг тормозов, машину немного заносит, и она замирает грудой желтого металла в метре от мелькающих серых бортов железнодорожных платформ.

Ловлю нужную долю секунды. Отталкиваюсь левой ногой так, чтобы сила инерции работала на меня. Лечу под перестук колес, гудок машиниста и звон электрозвонка. Лечу над открытой платформой товарного поезда, груженной чем-то сыпучим.

Две с половиной секунды полета тянутся вечность, но всему приходит конец, даже вечности. Возникает странное ощущение, словно не я падаю на асфальт, а шоссе обрушилось на меня. Вытягиваю руки, ловлю ладонями летящую навстречу шершавую серую субстанцию. Локти сгибаются, как только пальцы почувствовали холодок камня. Разжимаю челюсти, пистолет падает на твердь асфальта. Прижимаю подбородок к груди, колени упираются в лоб. Качусь по асфальту.

Первое, что увидел, когда все перед глазами перестало крутиться, – открывающуюся дверь «жигуленка» и вытянутую морду его водителя, молодого, бритого «под ноль» парня.

– Во дает! – философски заметил водитель «жигуля». – Жить надоело?

Я прыжком вскочил на ноги, вскрикнул невольно от боли в правой и поскакал к валяющемуся на асфальте пистолету.

– Мужик, ты чего? – удивился еще больше владелец «Жигулей», когда я выразительно повел стволом «стечкина», ловя на мушку его бритую голову.

– Некогда трепаться, вылезай из машины!

– Мужик, не психуй! Я уже вылез. Бери машину, только не стреляй, я к невесте еду.

– Привет ей от меня…

На одной ноге скачу к машине. Бритый шарахается в сторону. Передняя левая дверца распахнута, мотор тихо урчит. Падаю в еще теплое, нагретое чужим задом кресло.

– За машину не бойся, – кричу жениху, подав «жигуль» назад и готовясь развернуть его в нужном мне направлении, – я из милиции.

– Все, кабздец машине…

Интересная у него реакция на слово «милиция».

Управляться одной ногой с двумя педалями тяжеловато. Ну да ничего. Педаль тормоза меня пока не интересует. Жму на газ.

Мотоцикл я нагнал быстрее, чем ожидал. Через пару километров после железнодорожного переезда он сбросил скорость. Вероятно, успокоился, решил, что ушел. Проскочил перед поездом и даже не оглянулся. А к чему оглядываться? Что могут придумать менты в «козле»? Ничего. Разве что по рации с гаишниками свяжутся.

Шоссе по-прежнему пересекало поля, но их уже нельзя было назвать бескрайними. Слева виднеется темный душистый островок леса, за ним еще один островок, потом полуостров, а дальше целый океан деревьев. Я понял, почему мотоциклист сбрасывает скорость – боится проскочить мимо еле различимого в лучах заката ответвления от основной магистрали. Неприметная грунтовая дорожка бежит наискосок через поле и теряется где-то за первым лесным островом. Майор Дроздов ошибался. Мотоциклист спешил не в соседний город, а к этой развилке, и, если бы не мой каскадерский прыжок, то он бы успел свернуть и растаять в полумраке, прежде чем наш «козлик» замаячил на горизонте.

Беглец слишком поздно сообразил, что сзади еще довольно долго в принципе никто не может за ним следовать, кроме тех двух автомонстров (автобуса и трактора), которые он обогнал после того, как товарняк остановил погоню. До вожделенной развилки оставалось всего-то метров сорок, когда я с ним поравнялся и пошел на обгон. Мотоциклист повернул голову, увидел меня, окровавленного, полуголого, за рулем «Жигулей», изумленно открыл рот… и тут я резко вывернул руль вправо.

«Жигуленок» передернуло судорогой. Звук при столкновении получился странный, казалось, все ударные инструменты невидимого симфонического оркестра разом взяли одну протяжную низкую ноту. Жму на тормоз, в общую какофонию ввожу диссонансом писк резины об асфальт.

Звон литавр, мотоцикл завалился на бок, вылетел на обочину. Ухнули барабаны – мотоциклист вылетел из седла, отскочил, как мячик, от тверди шоссе, перевернулся в воздухе и замер, распластавшись на дышащем паром черноземе вспаханного поля. Оба колеса скакуна породы «Ява» бесполезно жужжат в воздухе, а сам механический конь замер, лежа на боку, зарывшись хребтом в землю. Мотор «жигуленка», кашлянув, замолкает. Мотоциклист пытается подняться и не может, с глухим уханьем падает навзничь, обратно на вспаханную плугом землю. Заключительным аккордом хлопает дверь автомашины, и все, концерт окончен, безумие звуков завершилось. Лишь мерный холостой рокот мотора мотоцикла да перестук моих одноногих прыжков по асфальту нарушают тишину остывающих после жаркого дня полей.

Прыгать на одной ноге по земле сложнее, чем по асфальту. Один раз я чуть не падаю, но сохраняю равновесие и с горем пополам добираюсь до замершего в позе раненой птицы мотоциклиста. Он лежит на спине, раскинув руки, правая неестественно вывернута, сломалась при падении, но он жив и в сознании.