Час кроткой воды

– Я ведь раньше в господских покоях никогда не бывала, господина в глаза не видела. И знать не знала, что он пышности не любит. Ко двору одевается, как положено, со всеми прикрасами, а в остальное время – как попроще. Смотрю, платье шелковое, значит, положение в доме немаленькое – но сам наряд простой. Обыкновенный ань цвета корицы, без узоров даже. И возраст подходящий. Доверенный писец, наверное, а может, даже секретарь. Вот я и подошла к нему со своим письмом.

Положение презабавное, если вдуматься. Однако Шан не позволил себе и намека на улыбку.

– Он, конечно, сразу понял, что я и понятия не имею, с кем говорю. Но вида не показал. И письмо мне прочитал.

А вот Дама Тайэ улыбалась. И в улыбке ее было столько печальной нежности, что Шан поневоле опустил взгляд. Не ему предназначалась эта нежность, а минувшим дням – не ему и глазеть.

– Брат писал, что переехал вместе с родителями в Гоу.

Однако! Парень точно на мелочи не разменивался. Гоу, маленький городок в трех днях пешего пути от столицы, был на особой славе. Большую часть его населения составляли учителя – лучшие во всем королевстве – и ученики. Поговаривали в шутку, что в колодцах там плещется не вода, а разведенная тушь – зачерпни хоть ведро, да и пиши себе. Ну и, разумеется, бамбук в городских садах растет тоже не простой. Это из обычного бамбука делают ручки для кистей – а на тамошнем прямо-таки сразу кисти вырастают, отломил – и за учебу. Чернильный Город, Сад Кистей – вот как его называли. Учиться в Гоу не столько дороже, сколько намного труднее, чем в любом другом месте. Однако если уж ты одолел ученье там, результат будет наилучшим.

– Снял две маленькие комнатки – расточительность, кто бы спорил, но иначе он не смог бы заниматься по ночам, не потревожив родителей. А заниматься приходится много. Трудно все-таки учиться с чистого листа, да еще и писать левой рукой. Но он очень старается, и учитель его даже хвалит. Так что я могу быть спокойна – ни один медяк из моих денег не пропадет даром. Отлынивать от ученья – значит подвести родителей и предать сестру, он никогда себе такого не вздумал бы позволить.

Конечно, не вздумал бы. У такой сестры, как Светлячок, может быть только такой брат.

– О родителях писал, что здоровы. Обо мне спрашивал. Просил тому писцу, который мне его послание прочитает, сразу продиктовать ответ. И прощения просил, что пока не может приехать меня проведать, чтобы не отрывать время от учения.

Мягкий, почти незрячий взгляд. Здесь и сейчас Дама Тайэ вряд ли видит хоть что-то. И уж точно не видит она сыщика Шана. Вся она – там и тогда.

– Сокол мне письмо прочел. И сказал, что брат мой и правда учится усердно – почерк хоть и нестройный, но и не корявый, разборчивый, и на все письмо одна ошибка, и та небольшая.

Ого! Чтобы за полгода так продвинуться, надо иметь светлую голову и несгибаемую волю. Шан, как мало кто другой, знал истинную цену подобного успеха, знал, какой это адский труд. Он ведь тоже учился с чистого листа – ладно, не взрослым парнем, а почти подростком. Вот как пятнадцати лет в стражу пошел, так и начал. И его успехи были куда как скромнее. Да, через полгода и он мог написать почти без ошибок коротенькую весточку уставными знаками, особенно если использовать письмовник с образцами. Но для такого послания образца не найти.

– Он меня спросил, отчего брат так поздно начал учиться. Я ему и рассказала все, как есть.

Вот тогда все и сладилось, понял Шан. Именно тогда. Хорошеньких лиц Сокол на своем веку наверняка повидал немало. Но разве мог он равнять с ними такую сестру такого брата?

– Он сказал, что напишет мне ответное письмо, но хорошо бы мне и самой поучиться грамоте: все-таки письма от родных не для посторонних глаз.

И снова улыбка – ясная и беззащитная.

– Он для меня всякие стишки придумывал забавные, шутки разные про знаки. Чтобы запоминалось легче и с понятием. Сама я запоминала их, как узоры. Я ведь вышивальщица. А с этими стишками и прибаутками все вместе увязывалось. Это было так весело. Веселей, чем на гулянье. Мы тогда столько смеялись. Он меня стихи слагать учил.

Короткое молчание. Дама Тайэ – именно Дама Тайэ, а не Светлячок – на миг вернулась из прошлого. Хотя бы отчасти.

– Знаете, я потом много читала разных поэм и романов о любви. Небесная красавица и талантливый юноша. Обязательно из хороших семей. Даже если обедневших – все очень благовоспитанно. Разумеется, никакой житейской прозы. Обмен тайными посланиями непременно на шелковых платочках. Свидание украдкой – в роскошно разубранных покоях. Или в цветущем саду. Лунный свет, пение птиц. Все очень романтично. – Дама Тайэ улыбнулась. – Эти милые люди ничего не понимают в романтике. Знали бы они, как романтичны свидания челядинки-вышивальщицы и не первой молодости домашнего писца… или того, кого челядинка считает писцом.