Час печали

– В эти минуты прозреваешь? Видишь, например, как женщины свисают с веток? Узнаешь об этом до того, как обнаруживаешь засечки от веревки?

– Нет.

– И все-таки как тебе удается...

То ли Мерси не договорила, то ли Хесс уже не слушал, но фраза осталась незаконченной. В ушах у Хесса сильно шумело. Лицо пылало.

И вдруг все стихло и успокоилось.

Сердце еще быстро колотилось, и кожа оставалась багровой, но в целом полегчало.

– Для начала перестаешь об этом думать, очищаешь голову, – сказал Хесс сдавленным голосом.

– Ты в порядке?

– Забываешь обо всем на свете. О своих предположениях и подозрениях.

– Давай в следующий раз поговорим об этом, ладно? – Мерси испугал его вид.

– За отправную точку берешь то, в чем абсолютно уверен. Глядя на землю, я увидел, как аккуратно и симметрично расположено пятно крови. Она не была разбрызгана, как если бы жертва сопротивлялась. Кровь просто медленно вытекала, а женщина почти или вообще не двигалась. Почему? Сначала я представил себе ее в своеобразном матерчатом коконе, потом в сети. И то и другое обеспечивает неподвижность. Возможно, преступник дает своей добыче какой-нибудь яд. Передо мной явственно вставала только одна картина: молодая женщина на дереве истекает кровью. В конце концов от нее почти ничего не остается, ведь тело убийца забирает с собой. Такая работа требует тщательного планирования, энергии, сил. Но он не расчленял жертву, он ценил ее, холил и лелеял. Он не желал испортить красоту и уносил женщин целиком. Я спросил себя: почему похититель из миллиона других мест выбрал именно лес рядом с шоссе Ортега? И тогда я поднял голову и увидел ветку, достаточно крепкую, чтобы выдержать значительный груз. Я вспомнил, как когда-то мой дядя-охотник повесил на дерево убитого оленя для свежевания. Я залез наверх и нашел зазубрины.

Мерси молчала. Хесс не знал, слышала ли она его. Голос его звучал нервно, тихо и как будто издалека.

Он разжал пальцы и взял газету. Ему очень хотелось выглядеть спокойным, сильным и здоровым. Через несколько секунд Хесс отбросил газету, словно она раздражала его, и положил ладони на колени. Его руки заметно дрожали, но сердце стучало уже медленнее. Лицо слегка горело, зато костяшки совсем перестали болеть. Хесс старался дышать ровно и глубоко.

– Это просто, когда ты объясняешь, – сказала Мерси. – Только вот я ничего там не увидела, кроме уже описанной тобой сцены убийства.

– Нужно попробовать самой.

– Но как избавиться от ложных версий? Например, убийца мог пустить жертве кровь где-нибудь еще, собрать ее и вылить у дуба. Не так ли?

Перед глазами у Хесса окончательно прояснилось. Но он все еще не мог встать.

– Разве ты никогда не делал неправильных выводов? Не видел не те картинки? – допытывалась напарница.

– Не так четко, как верные.

– А вот мои видения всегда несколько затуманены.

Хесс бросил взгляд на Мерси. Она сидела в кресле, немного расставив ноги и опираясь подбородком на руку.

– Все приходит с годами.

Он ожидал едкого комментария и даже не обиделся бы, услышав его. Но Мерси молчала.

– У меня тридцать восемь дел об убийствах. А у тебя? – спросила она после паузы.

– Восемьсот четырнадцать.

– Опыт побогаче!

– Конечно, сорок три года работы. И еще Корея...

– Как чувствуют себя свидетели и участники войны?

– Они испытывают гордость.

– Потому, что остались в живых?

– Да, все просто до банальности.

– Жаль, что мне не повезло с войной.

– Может, это и прекрасно, Мерси?

– Вовсе нет, если я хочу набраться опыта и иметь солидный послужной список.

Хесс задумался. Его радовало сладостное ощущение покоя, отсутствие боли.

– У тебя еще вся жизнь впереди. Зачем тебе война со всеми ее ужасами, постоянная депрессия, страх? Многие там кончали с собой.

– Но ведь не все.

Тим улыбнулся ей. Он восхищался оптимизмом напарницы. К тому же Хесс хотел выказать сердечность, хотя и не испытывал сейчас ничего, кроме чувства облегчения после тяжелого приступа. Мерси снова выдержала паузу. Ее лицо выражало любопытство и искреннюю заинтересованность. Она напоминала ребенка, изучающего большого зеленого жука, найденного на веранде.

– Наше дело одно из сложнейших, Хесс.

– Этот парень – страшный человек. Он из породы тех, что утром не сожалеют о содеянном, а начинают планировать новое убийство.

– Но разве на наброске он не другой? В его глазах есть что-то печальное. Даже похожее на раскаяние.

Тим кивнул. Он гордился Мерси в тот момент и желал сказать ей об этом, но так, чтобы не обидеть снисходительностью.

– Никогда не видела подобного взгляда, – продолжала Мерси. – Не могла ли Камала сама придумать его?

Мерси подкатила кресло поближе к столу и неуверенно взглянула на Хесса:

– Уже поздно, лейтенант. Не хотите перекусить?

Хесс сразу же согласился, хотя его все еще пугала мысль о том, что надо подняться и куда-то идти.

Ему понадобилось немало усилий, чтобы пошевелиться. Он боялся, что Мерси заметит это, и старался выглядеть беззаботным. Теперь Мерси стояла совсем близко, и Хесс неожиданно для себя взял ее за руку.

Крепко держа ее, он встал.

18