Час Презрения

— Вот именно. Вся Аретуза — одна сплошная загадка. Думаю, ты заметил? Что-то тут висит в воздухе, Геральт. Чтобы было ясно: речь не о канделябрах.

— Не понимаю.

— Верю. Потому как и я не понимаю. А очень бы хотел понять. А ты б не хотел? Ах, прости. Ты тут и так, вероятнее всего, все знаешь? Через Йеннифэр из Венгерберга, например. Подумать только, были времена, когда и мне доводилось узнавать то да сё от прелестной Йеннифэр. Ах, где они, прошлогодние снега?

— Я и верно не понимаю, о чем ты, Дийкстра. Ты не мог бы выражаться пояснее? Попытайся. При условии, что это не будет в порядке служебного долга. Прости, но я не собираюсь работать на твои повышенные премиальные.

— Думаешь, я пытаюсь незаметно выспросить тебя? — скривился шпион. — Хитростью вытянуть информацию? Обижаешь, Геральт. Мне попросту интересно, замечаешь ли ты в этой зале те же закономерности, которые бросаются в глаза мне.

— И что же такое тебе бросается?

— Тебя не удивляет полное отсутствие коронованных особ?

— Нисколько. — Геральту наконец удалось заостренной палочкой подцепить маринованную оливку. — Вероятно, коронованные особы предпочитают традиционные пиры за столом, под который под утро можно изящно свалиться. Кроме того…

— Что кроме того? — Дийкстра положил в рот сразу четыре оливки, которые, не смущаясь, извлек из соусницы пальцами.

— Кроме того, — ведьмак взглянул на прохаживающиеся по зале группки, — королям не хотелось утруждать себя. Взамен они прислали армию шпионов. Из чародейской братии и вне ее. Наверное, для того, чтобы те вынюхивали, что тут висит в воздухе.

Дийкстра выплюнул на стол косточки оливок, снял с серебряной подставочки длинную вилку и начал копаться ею в глубокой хрустальной салатнице.

— А Вильгефорц, — сказал он, не прекращая своего занятия, — побеспокоился о том, чтобы не было недостатка в шпионах. Получил всех королевских нюхачей в одном котле. Зачем Вильгефорцу все королевские шпики в одном котле, ведьмак?

— Понятия не имею. И меня это мало интересует. Я же сказал: я здесь в частном порядке. Я тут — как бы это сказать? — не в котле.

Шпион короля Визимира выловил из салатницы маленькую осьминожку и с отвращением осмотрел ее.

— И они это едят, — сокрушенно покачал он головой с притворным сочувствием, потом повернулся к Геральту: — Слушай внимательно, ведьмак. Твоя уверенность в том, что ты присутствуешь здесь как частное лицо, убеждение в том, что все тут происходящее тебя не касается и касаться не может, возбуждают меня и вызывают желание рискнуть. Как у тебя с этим делом? С азартом то есть?

— Если можно, пояснее, пожалуйста.

— Предлагаю пари. — Дийкстра поднял вилку с насаженным на нее головоногим. — Я утверждаю, что не пройдет и часа, как Вильгефорц заведет с тобой долгий разговор. Утверждаю, что во время этого разговора он докажет тебе, что ты вовсе не частное лицо, а сидишь в его котле. Если я ошибусь, то у тебя на глазах съем это дерьмо вместе со щупальцами и всем содержимым. Принимаешь пари?

— А что должен буду съесть я, если проиграю?

— А ничего. — Дийкстра быстро осмотрелся. — Если проиграешь, изложишь мне содержание вашей беседы.

Ведьмак некоторое время молчал, спокойно глядя на шпиона, наконец сказал:

— До встречи, граф. Приятно было побеседовать. Поучительно.

Дийкстру передернуло.

— Даже так…

— Даже так, — перебил Геральт. — До встречи.

Шпион пожал плечами, бросил осьминога в салатницу вместе с вилкой, повернулся и отошел. Геральт, не глядя ему вслед, медленно направился к другому столу, где на серебряной патере вздымалась горка огромных бело-розовых креветок в обрамлении листиков салата и четвертушек лимона. Аппетит на креветки был велик, но, чувствуя на себе любопытные взгляды, он хотел полакомиться ракообразными элегантно, блюдя ритуал. Он нарочито медленно, сдержанно и с достоинством отведывал закуски с других блюд.

У соседнего стола стояла Сабрина Глевиссиг, погруженная в беседу с неизвестной ему огненно-рыжей чародейкой. На рыжей была белая юбка и блузка из белого жоржета, столь же прозрачная, как и у Сабрины, но отличавшаяся стратегически размещенными аппликациями и вышивкой. Геральт заметил, что у аппликаций было любопытное свойство: они и прикрывали, и в то же время подчеркивали соответствующие места.

Чародейки беседовали, попутно поедая кусочки лангуста в майонезе. Говорили они тихо и на Старшей Речи. И хотя не смотрели в его сторону, но разговаривали явно о нем. Он напряг свой чуткий ведьмачий слух, прикинувшись, будто занят исключительно креветками.

— …с Йеннифэр? — уточнила рыжеволосая, поигрывая жемчужным ожерельем, накрученным на шею так, что оно выглядело ошейником. — Ты серьезно, Сабрина?

— Совершенно, — ответила Сабрина Глевиссиг. — Не поверишь, но это тянется уже несколько лет. И как ему удается выдержать эту ядовитую змею, уму непостижимо.

— А что тут удивительного? Заговорила его, да так и держит. Ты сама, что ли, так не делала?

— Но это же ведьмак. Они не поддаются заговорам. Во всяком случае, не на такой срок.

— Значит, любовь, — вздохнула рыжеволосая. — А любовь слепа.