Час пробил

Генерал. Президент не так уж много сделал, сказав «да». В те времена потребовалось бы огромное мужество, чтобы сказать «нет».

В р а ч — а л к о г о л и к. Когда видишь, что человека послал на смерть ты, собственными руками, — это тяжело. Если же между вами и вашими жертвами — нередко десятками тысяч жертв — пролегают метры, а еще лучше километры или сотни километров, то люди погибают анонимно для вас… Когда смерть теряет индивидуальность, она становится приемлемой. Приемлемой для тех, кто принимает решение о чьей-то смерти.

Врач-трезвенник. Алкоголизм — болезнь души. Как, впрочем, и насилие. Тут медицина бессильна.

Второй полицейский

Роктауна. Я так не думаю, сэр.

Главарь банды. Шериф, ты или псих, или убийца! Советчик брошенного мужа. Мы все повязаны! Из передач местных радиостанций: «Во время похорон Боб, не шелохнувшись, смотрел, как забрасывают комьями влажной земли его единственного друга»… «По свидетельству директора одной из школ, какой-то пятиклассник недавно предположил, что убийца может быть полицейским. Эта идея не столь уж невероятна, признают следователи».

Молодой миллионер-неврастеник. Удивительно, сколько ничего не значащих слов придумали люди! Сострадание, участие, человеколюбие… Вы представляете себе нормального человека, о котором можно во всеуслышание заявить: вот он человеколюбив?

Субретка. Он еще говорил: «Законченными злодеями всегда выглядят честные люди. Потому что они не лгут. Для среднего человека, говорил он, не погрязший во лжи ближний — зрелище анормальное, непонятное. А все непонятное — страшно».

Бизнесмен-банкрот.

К власти психически ненормальные приходят редко. Значит, все, что ни есть на Земле, дело рук нормальных людей… Однако какая расширительная штука — норма. Любить и ненавидеть — норма. Красть и дарить — норма. Убивать и спасать — норма. Лгать и умирать за правду — норма.

Сумасшедший полковник. И нормальный человек может путаться, менять мнение сто раз за пять минут…

Садовник-аскет. У меня сейчас такой период жизни, когда что-то путать — было бы непозволительной роскошью… Я вообще по звуку выстрела и калибр могу назвать.

Жизнерадостный интурист. Я никого и никогда не слушал так внимательно! И

с таким удовольствием!

Переводчик. Вот кого надо бояться… Ничего не могу понять. Кто прав, кто виноват?

Человек в штатском. Особенных людей нет. Их создают, для того чтобы массы цепенели в сознании собственного ничтожества. Все зависит от условий, в которые поставят человека. Поставь самого заурядного, наиобыкновеннейшего человека в необыкновенные условия, и он станет необыкновенным. Пускай он один наделает столько глупостей, сколько не снится нормальному человеку с улицы, его оправдают: глупости назовут исторической миссией или, в крайнем случае, неизбежными историческими ошибками.

Пожилая гетера. Послушайте, вы! Вы забываетесь! При чем здесь история?.. Предел есть всему. Понимаете? Всему!

Плачущий офицер.

Дура! Все только началось…

Пляжный затейник-любитель. Вы болван, Штюбинг! Подтянитесь! Делай так, делай так и вот так!

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ОТДЫХА

Я думаю: «Можно ли вывалиться из автомобиля, идущего на очень высокой скорости? В принципе можно. Но такое случается крайне редко.

Можно ли, спускаясь по лестнице из трех ступеней, упасть и сломать шею? Конечно, можно. Но такое случается не часто.

Можно ли любить человека так сильно, что кажется, такого не переживал никто и никогда, а потом обнаружить, что этот человек вам совершенно безразличен? Конечно. Такое случается сплошь и рядом. Иногда это досадно, иногда приносит облегчение, бывает, что досада смешивается с облегчением, а иногда вообще ничего не происходит, потому что внутри у вас пустота — выжженная земля, вакуум, ничто».