Час расплаты

– Итак, кадет Смайт, что еще вам удалось узнать про карту? – спросил Гамаш.

Он задал вопрос на безупречном английском с едва заметным британским акцентом, показывая на карту, висящую на стене.

Натаниэль, не ожидавший такого вопроса и на таком языке, снова покраснел.

– Pardon? – переспросил он по-французски.

Гамаш улыбнулся:

– Против английского нет возражений. Если вы обманываете себя, то разве когда-нибудь сможете поверить другим? Я спросил вас о карте. Вы и три других кадета проводили разыскания по ней.

– Мы приостановили расследование, – сказал Натаниэль по-французски. – Совсем зашились с домашними заданиями.

Они оказались в странной ситуации, случавшейся иногда в Квебеке, когда франкоязычные говорили по-английски, а англо говорили по-французски.

– Что вы сделали с вашей копией? – спросил Гамаш.

– Копией карты? Не помню. Наверное, лежит где-то в моих бумагах.

Коммандер Гамаш наклонился вперед, вторгаясь в личное пространство кадета Смайта.

– Я спрашиваю не для того, чтобы завязать разговор, молодой человек. Все, о чем я спрашиваю, имеет цель, а сейчас – больше, чем всегда. Это расследование убийства, а не болтовня за чашкой кофе.

– Да, сэр.

Натаниэль перешел на английский, его глаза широко раскрылись.

– Хорошо. Давайте попробуем еще раз. Что вы сделали с вашей копией карты?

– Я не знаю. – Взглянув на коммандера, он опять покраснел. – Я правда не помню. Не думаю, что я ее выбросил. Наверное, она у меня в столе в спальне.

– Пойдите и найдите ее, пожалуйста, – сказал Гамаш, вставая. – Но у меня есть еще один вопрос.

– Да?

– Вы когда-нибудь заходили в спальню профессора Ледюка?

– Что вы имеете в виду?

– Вы знаете, что я имею в виду, кадет. Здесь нет вашей вины. Нет нарушения закона, ни нравственного, ни уголовного. По крайней мере, с вашей стороны. Однако мне нужно знать.

– Нет, сэр. Я никогда не заходил в его спальню.

Гамаш пристально посмотрел на молодого человека, лицо которого полыхало огнем.

– Каковы были ваши отношения с профессором Ледюком?

– О чем это вы?

– Я знаю, вы боитесь. И у вас есть все права охранять свою частную жизнь, в особенности здесь. Академия в прошлом была не самым толерантным из институтов. По-моему, вы совершили смелый поступок, подав заявление в академию.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

Гамаш улыбнулся. И кивнул.

– Запомните: ведется расследование убийства. Ваши тайны будут раскрыты. Я даю вам шанс сказать мне о них по-тихому.

– Мне нечего вам сказать.

Гамаш понизил голос, хотя, кроме них, в комнате никого не было.

– Я пойму, – сказал он. – Доверьтесь мне. Прошу вас.

Натаниэль Смайт взглянул в глаза Гамашу, почувствовал слабый запах сандалового дерева и розовой воды, хотя не смог бы назвать эти ароматы. Он только знал, что они ему нравятся. Они успокаивали. Как и глаза.

Но тут он вспомнил предостережение профессора Ледюка. Относительно коммандера Гамаша.

А потом вспомнил тело профессора Ледюка.

– Можно мне вернуться в мою спальню? – спросил Смайт, переходя на французский. – Я могу поискать карту, если хотите.

Гамаш несколько мгновений удерживал его взгляд, затем кивнул:

– Через минуту.

Он взял телефон и сделал звонок.

Вскоре в дверь постучали, и вошел один из преподавателей.

– Пожалуйста, проводите кадета Смайта в его комнату, а потом в столовую.

– Что мне говорить остальным? – спросил Натаниэль от двери. – О профессоре Ледюке. Все будут спрашивать.

– Говорите им правду.

Дверь закрылась, и Гамаш несколько секунд смотрел на нее, потом перевел взгляд на карту в рамке, висящую на стене.

Коричневые пятна, то ли грязь, то ли нет. Потертости и рваные края. Тонкие контуры, словно морщины на обветренном лице. Реки и долины. Корова, и пирамида, и три сосны. И снеговик с поднятыми руками в знак победы. Или капитуляции.

Гамаш тяжело выдохнул – он и не знал, что задерживает дыхание.

Карту спрятали не случайно, сказала Рут. Замуровали не без причины.

Гамаш подошел с чашкой кофе к окну.

Он долго размышлял, а потом позвонил мэру и начальнику полиции.

После этого вышел в пустой коридор и направился к мертвому телу Сержа Ледюка.

К этому времени криминалисты уже должны были найти то, что он видел в ящике ночного столика убитого.

Копию карты.

Глава тринадцатая

За время работы коронером доктор Шарон Харрис видела трупы и похуже. Гораздо хуже. Ужасные, страшные. Что касается обезображивания, то этот был еще вполне приемлемый. Если бы она не перевернула его и не посмотрела на голову в целом. И если бы она не повернула собственную голову, чтобы увидеть, куда делась остальная часть головы трупа.

Что она, конечно, сделала.

Доктор Харрис поднялась на ноги, стащила с рук латексные перчатки, отошла от тела Сержа Ледюка и присоединилась к Жану Ги Бовуару и Изабель Лакост.

– Он умер, еще не успев упасть. Приблизительно перед полуночью. Единственный выстрел в висок, других ранений нет. Стреляли, вероятно, разрывной пулей. Такие пули обычно называют «убийцами», по понятной причине.

Обращаться к телу, чтобы понять эту причину, не требовалось.

– Вы уже нашли пулю? – спросила доктор Харрис.