Час ведьмы

Он на самом деле верит в это? Она не могла понять. Хотя ей было все равно. Она вырвала руку и положила ладонь на ручку двери. Заблуждения Томаса были не менее сильны, чем его склонность к насилию. Она пожалела, что резко ответила ему, потому что невозможно переспорить человека, неразумного до такой степени. Она вспомнила, чему Иисус учил людей в Нагорной проповеди.

— Давай не будем говорить друг с другом в таком тоне, — тихо сказала она. — Я верю, что когда-то ты любил меня; когда-то я любила тебя. Ты ударил меня по правой щеке, я обратила к тебе левую.

Он улыбнулся, но его улыбка была ехидной и зловещей.

— И кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, — продолжил он, цитируя следующий стих, — отдай ему и верхнюю одежду[6].

Он снял свой темно-зеленый плащ и бросил его ей под ноги.

— Забирай его, Мэри. Но я говорю тебе, и это так же верно, как восход солнца: это все, что ты когда-либо от меня получишь.

Он направился к столбу, где стоял его конь, сел в седло и пустил лошадь галопом по улице.

На следующий день пришло письмо от брата Чарльза. Оно прибыло вчера на громадной стотонной бригантине под названием «Благословенная Мэри», и Присцилла Берден сочла это добрым знаком, что корабль с таким именем привез письмо из дома. Да и новости оказались сплошь хорошими: никто не заболел, еще один ребенок родился благополучно — на этот раз дочка, — и дождей и солнца было как раз столько, сколько нужно. В тот день во время молитвы перед обедом Джеймс Берден вознес благодарности Господу. После обеда он отправился в Норт-Энд, а не на свой склад в гавани, и, когда Мэри спросила у матери, куда поехал отец, та ответила, что у него там дела, но это ненадолго, и потом он вернется в свою контору у доков. Мэри попыталась вытянуть из нее подробности, но мать сказала, что больше ничего не знает.

Через какое-то время Мэри решила прогуляться в сторону гавани. Отец говорил, что «Благословенная Мэри» скоро вернется в Лондон, и она хотела посмотреть на корабль до того, как он отчалит, хотя бы только из-за названия. Джеймс был весь в предвкушении, потому что со дня на день должно было прийти судно из Барбадоса с большим грузом сахара, соли и красителей. Но в глубине души Мэри знала, что если пойдет к докам, то в том числе и затем, чтобы увидеть Генри Симмонса, а этого искушения она твердо намерилась избежать. Поэтому вместо этого она пошла на запад, к холму Страж, хотя ее стремление держаться подальше от Норт-Энда и мельницы мужа было столь же сильно, как и избегать встреч с Генри Симмонсом.

Мэри стояла на вершине холма и смотрела на город и за его пределы. С одной стороны за горизонт по-прежнему тянулся лес: мир зверей, индейцев и отлученных от церкви. С другой раскинулись обработанная земля и фермерские поля, с которых уже собрали весь урожай, и Мэри сомневалась, что обладает хотя бы толикой смелости женщин и мужчин, живущих и работающих здесь. Она знала двух вдов, живших в одиночестве в своих маленьких хижинах, вдали от семей, соседей и тех, кто мог помочь. Что удивительного в том, что женщины, подобные им, обращались к Дьяволу за помощью?

Мэри решила, что стоит чаще бывать в этой части города. Здесь было не так, как на рыночной площади и в гавани: намного тише. В этом месте летали другие птицы, не только чайки. На обратном пути она быстро прошла мимо улицы, где располагалась мельница Томаса.

Придя домой, Мэри с удивлением обнаружила, что Дьявол и сюда привел свои искушения: пока Абигейл готовила ужин, с ней мило болтал Генри Симмонс. Сегодня на нем был зеленый камзол, темные волосы были аккуратно причесаны. Он стоял за кухонным столом. Когда Мэри вошла, он помог ей снять плащ — красивый жест, но тем не менее Мэри он показался чересчур фамильярным.

— Где мама? — спросила она Абигейл.

— В аптеке, мэм.

— А что привело сюда вас, Генри Симмонс?

Он указал на бутылку на столе.

— Ром — подарок моего дяди его друзьям Берденам и, разумеется, их дочери.

— Благодарю вас.

— Благодарить стоит только моего дядю Валентайна. Я всего лишь посыльный.

— Вы много для него делаете.

— И большей частью это не труднее, чем разбить яйцо.

В этот момент Абигейл подняла взгляд от миски с творогом и кукурузной мукой и улыбнулась.

— Мне приходилось видеть, что многие мужчины неспособны нормально разбить яйцо, — сказала она.

— Но я неплохо с этим справляюсь.

— Разрешите не поверить вам на слово, — продолжила Абигейл. — Мне почему-то кажется, что вашим способностям находится применение вне кухни.

— О, я пока не знаю наверняка, где бы хотел их применять.

— Явно не на поприще разбивателя яиц, — заметила служанка, и, хотя Мэри чуточку ревновала Генри, когда Абигейл так флиртовала с ним, ей в основном было просто интересно. Ей нравилась смелость девушки, которая получала удовольствие от этого обмена репликами.

— Возможно, именно за этим я и приехал в Бостон. В колонии наблюдается существенный недостаток мужчин, способных навести на кухне кромешный беспорядок.

Служанка закатила глаза, потом вытерла руки о фартук и сказала: