Чаша любви

Минут через пять, с благодарностью принимая заключительные ласки, я с улыбкой думаю о том, что над чьим-то совершенством мы сейчас основательно потрудились.

БЕЗДНА...

Оказалось, почти двое суток я была в беспамятстве. Был сильный жар, я бредила. Саша под проливным дождем спускался в деревню, хотел найти лекарства. А когда не нашел, собирался ехать в Райчур. Но Гита привела Отца. Она знала, где его можно найти. И Отец дал мне священный напиток сома, который, я знаю, готовят из индийской конопли и множества других растений. Простуду мою как рукой сняло!

И вот снова сияет солнце. Мы — я, Саша и Гита — сидим возле хижины под раскидистым древом и слушаем музыку. В одной из соседних хижин кто-то играет на ситаре.

Что за чудный инструмент! С детских лет звук ситара ассоциировался в моем представлении с голосом Индии. И только теперь, оказавшись в этой глухой индийской деревеньке, я понимаю, что не ошиблась когда-то в своем представлении. Из соседней хижины сама Индия повествует мне о себе.

Слушая музыку, я закрываю глаза. Я хочу навсегда запомнить ее: ведь скоро нам уезжать; рай на земле не может длиться вечно.

Сашу, видно, беспокоит, что я закрыла глаза.

— Как ты себя чувствуешь?

— Лучше не бывает! — улыбаюсь я, не открывая глаз. — Я так благодарна этому старику — знахарю, что он вылечил меня. Представляешь, как обидно было бы неделю проваляться в постели! Да еще и не известно, чем бы все кончилось...

— Ты еще слаба.

— Вовсе нет. Мне кажется, я никогда не была такой сильной. По крайней мере — внутренне.

— Не хочешь сходить к нему? — предлагает Саша.

— К кому?

— К знахарю, к Отцу, — подбирая слава, Саша целует меня в щеку. — Я заметил, он у них тут не только за сумасшедшего. Он и философ — как с тобой разговаривал, помнишь? Он и чародей, и хранитель фольклора, и звездочет, и предсказатель. Одним словом, светило!

Предложение Саши кажется мне интересным:

— Я бы и рада к старику сходить, да как его найти?

— Гита знает. Она отведет, — поднимается с земли Саша. — Правда, Гита?

Гита кивает, будто понимает, о чем речь.

Саша оглядывается на утес:

— У них с Отцом нечто вроде родства душ. Она у него как бы ученица.

Через минуту мы уже поднимаемся в гору. Мы — опять легкие на подъем. Гита впереди, я за ней, Саша — замыкающий.

— Видела бы ты, как он на тебя смотрел. Знахарь.

— Когда? — спрашиваю, тяжело дыша от подъема; от нагрузки у меня дрожат коленки.

— Там, в пещере. Наверное, так Бог смотрел на Еву — на дитя свое, создание своих рук.

— Не переживай, я видела.

— Ты не могла видеть! — уверенно восклицает Саша. — У тебя были закрыты глаза.

— Я видела его не глазами, иначе как-то. Наверное, у меня с ним тоже родство душ.

На это Саша не находится, что ответить. И некоторое время мы идем молча.

Мы обходим справа тот величественный утес, на котором провели с Сашей счастливо немало времени. И вдруг выходим к расщелине с входом в пещеру. А я полагала, что она должна остаться несколько в стороне.

Спрашиваю Сашу:

— А правда, что тебя здесь чуть не укусила змея?

Саша даже останавливается от изумления.

— Правда! Когда я собирал листву... Но я же тебе этого не говорил. Не хотел пугать.

— Значит, мне приснилось.

— Вот так дела! — качает головой Саша. — Да, действительно, я разворошил листву и в свете молнии увидел, что за рукой моей будто метнулась веревка. Реакция спасла: моя рука отдернулась быстрее, чем я сумел что-либо сообразить.

Мне на секунду становится страшно: если б Сашу укусила змея, не помог бы и знахарь.

Саша долго удивляется, потом говорит:

— Послушай, ты у меня, наверное, ясновидящая!

— У тебя? — смеюсь я.

— А что? Разве нет?

— Мы же еще не вернулись из Индии. Не кончилось наше предсвадебное путешествие.

Мы идем дальше.

Через полчаса переваливаем через невысокую гору, двигаемся по краю ущелья. Глубоко внизу, метрах в двадцати шумит довольно большая речка. Это она прорезала в здешних горах ущелье за миллионы лет. С замирающим сердцем заглядываю вниз. Кое-где речка глубока, здесь вода в ней видится темно-синей; на порогах, где вода бурлит неистово, она снежно-белая, покрытая пеной.

— Идем, идем! — подгоняет сзади Саша.

Я догоняю Гиту, но время от времени бросаю взгляд на реку. Она очень красива.

Скоро Гита останавливается, показывает рукой вперед.

Мы видим навесной мост над ущельем — мост из веревок и какого-то тростника. Страшновато, конечно, ходить по такому мосту, но и романтично ужасно!

Гита что-то говорит на своем наречии, но мы не понимаем.

Когда мы подходим ближе, замечаем, что с мостом не все в порядке. Наверное, об этом и говорила только что Гита. Одна из толстых веревок на том краю ущелья оборвалась — скорее всего во время ливня. Мост перекошен, и пройти по нему можно разве что до середины ущелья, а дальше следовало бы перебираться на манер канатоходцев, чего мы, естественно, не можем себе позволить.

Саша качает головой:

— Теперь понятно, почему старик не приходил после ливня. Я помню: он хотел.

— Он там живет? — спрашиваю я Гиту, показывая на другую сторону ущелья.

Гита кивает, понимая, что я имею в виду Отца.