Чаша отравы

— Это грубейшая ошибка! — возразил Смирнов. — Все эти запреты и предписания, вся эта диктатура идет не непосредственно от буржуазии, от корпораций, а от государства. Да, оно является инструментом в руках консолидированного высшего капитала. Но его роль неизмеримо вырастет. Именно оно будет главным репрессивным механизмом, инструментом угнетения всех граждан в интересах небожителей.

— Как при том, прошлом фашизме? — уточнил Игнатенко.

— Да, именно так. Тот фашизм был, подчеркиваю, недоношенным... Фашизм — как высшая стадия капитализма. Если ему не помешать дорасти до этой стадии, если не совершить социалистическую революцию, то она наступит неизбежно. Со всеми присущими атрибутами — концлагерем, сегрегацией, геноцидом.

— А народу, в принципе, нравится капитализм, до сих пор... — сказал Дашкевич.

— Так я и не спорю. Российский народ в массе своей очень хотел бы жить так, как в двухтысячных и начале 2010-х. Американский — как во второй половине прошлого века. При самом что ни на есть капитализме. Есть только одна маленькая проблема — владельцы консолидированного капитала не хотят, чтобы народ так жил. Они жаждут вогнать в нищету и полностью подавить население. Развитие производительных сил само по себе отнюдь не гарантирует повышения жизненного уровня масс. И если в капстранах с 50-е по 70-е годы это совпадало с направлением оси времени, то еще не факт, что так будет всегда. Сейчас цель элиты — сделать так, чтобы непосредственные производители ничего не имели, получали физиологический минимум и работали в полную силу, на износ. Правящий класс убежден в недопустимости стабильности и уверенности в завтрашнем дне для всех. Низам суждено выживать и пребывать в постоянном стрессе, у них должно всё забираться, а их уровень жизни — постоянно падать. Согласно новым правилам, у всех тех, кто является простым работником, не подчиняющим себе волю других, может быть лишь минимальный объем благ, достаточный для выживания, но не для развития. Исключение пока сделали только для высококвалифицированных. Элита жаждет, чтобы рядовые во веки веков оставались беззащитными, чтобы можно было с ними делать всё, что угодно: грабить, калечить, травить, запирать, сгонять с мест, убивать.

— В принципе, тенденция лишения масс людей их бытовой собственности прослеживается, — подтвердил Гена. — Раздаются голоса, мол, зачем она нужна, лучше всё брать в аренду. Люди не будут привязаны к месту, к недвижимости, к крупным вещам вроде машины, получат свободу.

— Ха-ха... Свободу, при закрытых границах, ага, — усмехнулся Иван. — Свобода без материального обеспечения — ничто. И, говоря о лишении людей собственности, надо понимать, что на самом деле она сконцентрируется в руках консолидированного капитала. Останется частной, а не перейдет в распоряжение общества в целом. А если кто-то из низов что-то не то вякнет — то лишится всего за одно мгновение, одним кликом. Это к вопросу об иллюзиях многих людей «открыть свое дело» и разбогатеть.

— Будут душить? — предположил Денис.

— Уже вовсю душат. Во всех странах, кроме немногих свободных от их власти. Небожители, то есть бенефициары консолидированного, глобализирующегося капитала, будут всё сильнее закручивать гайки в отношении простых людей. И при этом жесточайше, показательно, по беспределу расправляться даже за выражение сомнения в правильности действий владык. Наступает пора лишения населения даже формально провозглашенных правовых гарантий, наступает примат целесообразности в интересах высших лиц, олицетворяющих олигархический государственный капитализм.

— Ты снова упомянул этот термин, как и несколько дней назад, — напомнил Гена. — Это ведь из Ивана Ефремова?

— Совершенно верно. Из «Часа Быка». Ефремов был настоящим ученым, провидцем, гениально предсказал эволюцию капитализма к его предельной точке. За это и его лично, и особенно этот его роман ненавидят элиты. И те, кто готовил слив социализма в советских верхах, его как раз травили под предлогом того, что он якобы написал «памфлет» на СССР. Но это, конечно, бред.

— Читал много лет назад, впечатлило, — произнес Денис.

Они некоторое время помолчали, обдумывая тему.