Чаша судьбы

— И кому ты собираешься об этом рассказывать? — Джерри выдохнул кольцо дыма и закашлялся; кажется, курить ему было всё ещё в новинку.

— Ну… вот тебе рассказал.

— Моё мнение ты слышал, — после кашля его голос чуть осип, появилась лёгкая хрипотца. — Шли её к бесам! Ты ведь не влюблён в неё больше?

— Нет, конечно!

— Это правильно, — Джерри протянул ему трубку. — Хочешь затянуться?

— Нельзя, — развёл руками бард. — У меня же голос.

Попробовать, если честно, хотелось, но он сдержался.

— Ах, голос! Ну конечно, — тонко пропищал Джерри.

Элмерик вздохнул. Ну что за человек такой! Только что ведь нормально разговаривали — надо же было опять всё испортить!

* * *

— Так ты пойдёшь со мной на подвиги, мой доблестный оруженосец? — Фиахна заметил его на другом конце коридора и помахал барду рукой.

Элмерику ничего не оставалось, кроме как подойти.

— Что вы задумали?

Хотелось ещё спросить «и зачем так вырядились?», но бард вежливо промолчал. Больше всего в одежде наместника его удивила шапка из фиолетового сукна, отороченная волчьим мехом.

— Во-первых, не «вы», а «ты». У эльфов «выкать» не принято. А во-вторых, я иду взглянуть в лицо самой смерти. Ну, в смысле — потолковать с этой вашей баньши. — Фиахна приосанился и заправил под шапку выбившуюся прядь.

— О, тогда я с вами! — Элмерик подпрыгнул на месте от нетерпения. — То есть с тобой. Давно хотел узнать, по чью она душу и не хочет ли отправиться туда, откуда пришла.

— Баньши требуют к себе уважения, молодой человек, — подняв палец, Фиахна очень точно скопировал интонации мастера Патрика. — Давай, шапку надень, и бегом.

— Зачем шапку? — не понял Элмерик.

— А бес её знает. Не любит почему-то, когда приходят с непокрытой головой. Не хочет разговаривать — прячется.

Теперь барду стало понятно, почему старуха скрывалась от них. Вовсе не от стеснения. А от чернолесских крестьян не бегала: те не только весной, но и даже летом порой в шапках ходят — чтобы голову в поле не напекло.

Королевская баньши как раз недавно покинула мост и облюбовала одну из башен — ту, на которой не висело флагов. Может, ей не нравилось, как те полощутся на ветру. А может, она решила, что на пустом шпиле сама будет смотреться уместнее: ведь её драная накидка тоже напоминала жутковатый стяг.

Фиахна высунулся сквозь слуховое окно. Его шапку чуть не сдуло ветром, но эльф успел придержать её рукой. Баньши оскалилась в его сторону (а может, улыбнулась — кто их разберёт?) и попыталась отползти подальше, но наместник шепнул себе под нос пару слов, едва заметно шевельнув пальцами, — и вестница смерти намертво приклеилась к месту. Поняв, что произошло, она жалобно заскулила.

— Ну-ну, тише…

Фиахна выбрался на крышу, и Элмерик вылез следом с ним. Голова закружилась от небывалой высоты. Так вот, оказывается, каким видят Чернолесье птицы! Ничего себе!

— О ком ты плачешь? — без лишних предисловий спросил наместник. — Признавайся: кому из королей суждено отправиться в Аннуин? Не мне ли?

— А почему… — начал было Элмерик, но эльф оборвал его, резко подняв руку (баньши аж пригнулась).

— Она очень похожа на баньши моего рода.

— Но всё-таки ты не уверен?

Эльф пожал плечами.

— А как я могу быть уверен, если все эти баньши на одно лицо? Ох уж эти младшие фэйри, — он повернулся к старухе. — Ну? Так кто же?

— Я не знаю, господин, — гнусаво заныла баньши. — Мне только одно ведомо: смерть придёт. Потому я и плачу. А-у-ы-ы!

Она испустила такой вопль, что все выпи на болотах, наверное, передохли от зависти. Элмерик поспешно заткнул уши.

— Может, она оплакивает Финварру? — собственный голос гулко отдавался в голове.

— Бесы её знают. Наверное… До чего же они бестолковые!

Фиахна глянул на баньши так, будто хотел проникнуть в её мысли, и та затряслась под его пристальным взглядом:

— Не смотрите на меня так! — она закрыла своё страшное лицо костлявыми руками.

Эльф тем временем что-то прикинул в уме и покачал головой:

— Рик, знаешь, нет. Если бы она рыдала по Финварре, всё бы закончилось в тот миг, когда он решил навеки остаться в Аннуине. И к тому же баньши редко приходят на такую смерть, которая по большому счёту и не смерть вовсе. Кого-то из нас убьют. Уже совсем скоро…

— Отпустите, господин! Я ничего не знаю… моё дело — плакать о короле.

— Но кто твой король? — прокричал Фиахна.

Баньши затряслась и зарыдала пуще прежнего.

— Спроси её, не могла бы она порыдать где-нибудь ещё? — тихонько подсказал Элмерик. — А то люди в Чернолесье извелись уже, и нос из дома боятся высунуть.

Бард уже освоился с высотой и теперь с замиранием сердца высматривал таверну в деревне, дом старосты, излучину реки, огромный тис на площади, под которым они когда-то сидели с Брендалин на Мабон… да, как же давно это было!

— Господин хочет, чтобы я ушла? — голос баньши задрожал от обиды.

— Но ведь ты уже доставила весть, так? — эльф поднял одну бровь.

— Так.

— Теперь все знают, что король скоро умрёт.

— Я постаралась! — кажется, это все-таки был не оскал, а улыбка. Её прямо-таки распирало от гордости.

— И не будет большой беды, если теперь ты поплачешь где-нибудь в лесу? Там, где никто не слышит.