Часовщик с Филигранной улицы

На веранде чайного домика под бамбуковым навесом сидела компания мужчин. Они, ухмыляясь, передавали по кругу какой-то журнал. Подняв глаза от журнала и увидев Таниэля, они уставились на него в упор. Он замедлил шаг. Вид у мужчин был брутальный. Несмотря на утреннюю прохладу, они сидели с засученными рукавами, открывающими мощные мускулистые руки. Казалось, их наклоненные вперед торсы и скрещенные ноги заполняют собой все пространство вокруг.

– Доброе утро, – поприветствовал их часовщик тоном, каким он мог бы обратиться к человеку, одетому как шекспировский персонаж. Те из них, кто загораживал проход, с готовностью подвинулись, удивив Таниэля своим миролюбием.

Чайный домик стоял на возвышении. Как и в других лавках, здесь были раздвижные двери, а на пропитанных, для защиты от дождя, воском бумажных стенах чернилами были изображены две бредущие по реке цапли. Из домика доносилось позвякивание фарфоровых чашек. К ним плавной походкой подошла женщина в бледно-зеленом платье и слегка поклонилась, ее руки с плотно сдвинутыми пальцами были прижаты к бедрам. Таниэль обратил внимание на стоявшее у нее за спиной пианино – колченогое, с серебряными подсвечниками по сторонам от пюпитра и поднятой крышкой.

– Доброе утро, Мори-сама. Вы хотите сесть возле окна?

– Да, пожалуйста.

Она улыбнулась и подвела их к столику. Необычные окна скорее напоминали раздвижные двери, но вместо традиционной бумаги в них были вставлены стекла. За окном короткая лестница вела к лужайке, частично затопленной водой, там стояли, выстроившись неровной линией, шесть маленьких цапель. Для живущего рядом с рекой Таниэля птицы-рыболовы и водяные курочки были привычным зрелищем, но часовщик придвинулся ближе к окну, чтобы разглядеть это чудо света. Девушка тоже засмотрелась на птиц, и, заинтригованный их интересом, Таниэль снова посмотрел на цапель. Птицы, может быть, и выглядели странно, но часовщик и девушка являли собой еще более странное зрелище. Ее черные волосы и весеннего цвета одежды, на первый взгляд, контрастировали с его обликом, но при ярком свете было видно, что у них одинаковые глаза, а хрупкое сложение делало их фигурки похожими на детские.

– Миссис Накамура готовит завтрак, – сказала девушка, поймав взгляд Таниэля и ошибочно приняв его за знак нетерпения, – но у нее это не очень хорошо получается. Вы все же хотите попробовать?

– Да, пожалуйста.

– И чаю? Чай у нее хороший.

Он кивнул и, глядя на ее удаляющуюся фигурку, заметил, что часовщик погружен в свои мысли.

– В Японии вас, наверное, ждет миссис Мори? – спросил он.

– Нет, – ответил часовщик. – Женщины считают, что у механика весь дом забит моделями поездов.

– Так оно, скорее всего, и есть, – отметил Таниэль.

– Ко мне это не относится. У меня на чердаке хранятся в основном механические груши. Хотя должен согласиться, что, по большому счету, это то же самое.

– Но почему груши?

Часовщик пожал плечами:

– Мой старый учитель увлекался ботаникой, поэтому много лет назад я сделал для него такую грушу в подарок на день рождения, а потом не мог остановиться. Это вроде как делать оригами в виде лебедей.

Таниэль перевел взгляд на солонку, немного обеспокоенный тем, что слово «оригами», по-видимому, должно быть ему известно.

– Каких лебедей? – спросил он наконец.

– Вы не?.. – часовщик сделал лебедя из бумажной салфетки и осторожно подвинул его к Таниэлю, чтобы тот разобрал фигурку и понял, как она делается. Принесли чай, но Таниэль был занят изготовлением своего лебедя. Правда, у него получилось нечто, больше напоминавшее утку. Часовщик рассмеялся, приоткрыл окно и пустил обеих бумажных птичек плавать в луже, чтобы те присоединились к насторожившимся цаплям.

– О! – воскликнул часовщик и, наклонившись вперед, поймал скомканную газету, которая в противном случае попала бы в Таниэля. Он сделал это не торопясь, как будто подхватив в воздухе маленького паучка, и Таниэль не сразу понял, откуда она прилетела, пока не заметил стоящего в дверях мальчишку.

Паренек смотрел на Таниэля не отрываясь. Он был одет так же, как мужчины на крыльце, – в традиционное платье унылого цвета, с засученными рукавами, но выглядел при этом иначе. Взрослые мужчины имели угрюмый вид, у мальчика же взгляд казался застывшим, лишенным всякого выражения. По спине у Таниэля пробежали мурашки. Ему приходилось видеть такой мертвенный блеск в плоских глазах щуки, вывешенной перед входом в рыбную лавку. Мальчик медленно рвал пальцами следующую газету, у него выходили ровные, одинаковые по длине полосы.

– Ты промахнулся, – сказал часовщик.

Мальчишка огрызнулся в ответ по-японски. Таниэль не понял, что он сказал, но видел, что слова сопровождались резким кивком в его сторону.

– Это Англия. Здесь живет множество иностранцев. Мне кажется, тебя искал твой отец, шел бы ты к нему, Юки-кун.

– Юки-сан.