Часовщик. Зима

Когда он пришел, она сама принесла с кухни маленький электрический чайник, купленный для неё Иваном к Рождеству, и налила кипяток в свою чашку. И теперь он, подтянув ноги под подножку стула, смотрел, как она мешает ложечкой чай. Ему нравилась её многолетняя привычка жить одной, ему нравилось то, как она прикасается к краю желтого абажурного круга на столе, ему нравились её мудрые, сильные узловатые руки. Ему нравилось, что она не видит и не помнит о его пустой чашке.

Эвелина кружила серебром в янтарном ореоле подстаканника.

– Иван Алексеевич, а что бы вы сделали, если бы выиграли миллион рублей? – она коротко и остро взглянула на него.

– А почему я должен его выиграть? – Иван лукаво прищурился.

– Не должны. Но так просто взяли и выиграли.

Когда она говорила, блестящая застежка, державшая прическу, чертила над ее спиной радужные линии.

– В этой жизни ничего "просто" не бывает, Эвелина Ивановна, – весело вздохнул он.

– Но вы же просите у Бога помощи?

– Прошу.

– Вы просите – и при этом не берете. Как он может вам что-то дать?

Он улыбнулся и широко потянулся:

– Эвелина Ивановна, я всегда готов.

Она отложила ложечку и, чуть наклонив голову, снова посмотрела на него:

– Но деньги вам не нужны.

– Ну почему же не нужны? – он даже повернулся, чтобы лучше слышать.

– Так отчего вы не знаете, куда их потратить?

– Эвелина Ивановна, я буду об этом думать, когда они у меня будут.

– Милый мой, так вы никогда не будете иметь денег и на новую пару туфель. Что ж будет, если Господь пошлёт вам ангела?

– Бесплотного и бестелесного? – Иван рассмеялся.

– Все б вам бесплотного, – Эвелина слегка покачала остреньким подбородком.

– Я постараюсь узнать его, – ответил он серьезно. – Честное слово, не обижу.

– Я вам верю, – она легко улыбнулась, провела подушечкой пальца по краю блюдца и, повернувшись, нашла его глаза; через открытый лоб пробежала вертикальная черта. – Вы узнаете его, Ванечка, вы непременно узнаете. Вы не можете не узнать: у вас большое сердце. Но вы отошлете его назад, потому что вы не верите в ангелов. Вы просите и не верите.

– Я еще очень молод, – он снова улыбнулся. – Или уже слишком стар.

Возвращаясь домой, на полутемной площадке долго искал ключи, шарил в карманах. Рука наткнулась на объемный предмет, и он с удивлением извлек маленькие женские часы.

Дома поднес их ближе к свету. Дорогие. Куплены недавно: голубой лаковый ремешок не потерт даже под цепочкой. Аккуратно сделаны. Хорошая работа. Со вкусом у барышни всё в порядке. Повертел занятную вещицу в руке и, автоматически проверив оттопыренным мизинцем пыль на поверхности, осторожно уложил на полку секретера параллельно ровному ряду корешков книг, рядом с фотографией сыновей.

"Ну привет, ребята. Я дома", – он всегда приветствовал их, приходя. И, уходя, говорил: "Пока, я скоро вернусь". Иногда спрашивал, что принести на ужин. Как будто ничего не изменилось. А что, собственно, изменилось? Просто Валерия уехала и забрала детей с собой. Он дал право на выезд. Зачем лишать их будущего? Футбол, экономика, перспективы. Двадцать первый век, нанотехнологии. А он вручную точит ювелирные детали на довоенном станке.

"Да, изящно. Ничего не скажешь", – он снова взял в руки миниатюрный хронометр. Работа всегда утешала его, вносила в жизнь стабильность и покой. Он думал о том, как похожа жизнь людей на жизнь раритетных часов. В жару фамильные металлические маятники удлинялись и заставляли стрелки двигаться медленнее – вся жизнь летом текла медленнее, люди растекались и занимали собой большее пространство. Зимой передвигались перебежками, спешили успеть прижаться друг к другу: в мороз маятник сжимался и сокращал время. Маховики современных ходиков были не столь прямолинейны и сопротивлялись действию внешних сил. Он считал себя современным часовым механизмом.

Иван включил лампу над рабочим столом, перенес туда часы. Подцепил крышку и стал осторожно извлекать золотые детали. Они легко звенели, опускаясь в стеклянный контейнер. За прозрачной стенкой сложная конструкция превращалась в однотипные ажурные горки: зубчики, винты, колеса.

Так и есть. Ось. Самая частая поломка при падении. Обломилась ось маятника – и жизнь остановилась. Остановилось живое дыхание, волнами исходившее от упрямого крохотного устройства, честно качающегося дни и ночи. В любую погоду, без сна и отдыха.

Он чувствовал его глубинную правоту. Он думал, какая великая сила в том, чтобы всю жизнь сдерживать чей-то бег, быть чьим-то оберегающим тормозом, не позволяющим растратиться и повредиться.

Валерия уехала, но у него осталось его дело. Каждый день он читал утренние молитвы и благодарственные на ночь. Он благодарил за то, что она внесла в его жизнь столько света. Он был признателен за ее присутствие в своей жизни.