Часовые любви

Очнулась Маша в чужой постели, совершенно голая, ее знобило. Обведя глазами все вокруг, она обнаружила себя в гостиничном номере. Пытаясь понять, где находится, она увидела рядом, под одеялом, незнакомого мужчину. Он тяжело и со свистом храпел. Ее офисный костюм и нижнее белье кто-то аккуратно повесил на спинку кресла. Очень хотелось пить. Приподнявшись, она почувствовала сильную боль в висках и, вновь откинувшись на подушку, застонала. Вчерашний омерзительный вечер кусками проявлялся в сознании.

Мужчина открыл глаза.

— Что, что это? — Он вздрогнул и, словно слепой, стал ощупывать пространство вокруг себя. Наткнувшись на голое тело Маши, он резко отдернул руку, так, словно прикоснулся к жабе.

— Простите. — Маша попыталась вылезти из кровати.

— Где? Где мои партнеры? — вдруг, вскочив на ноги, всполошился нагой, включил свет. — Который час?

Немолодое голое тело, принадлежавшее вчерашнему собутыльнику-немцу, всколыхнуло память. Взяв вещи со стула, Маша стыдливо уползла в ванную.

— Мария, — услышала она крик немца, — где мои документы?

— Какие документы? — с трудом припоминая вчерашние переговоры, вяло поинтересовалась она.

— Где расписка, которую мне вчера вручил мой московский партер, договор?

— Я… я… Простите, не знаю, я вообще ничего не помню, — отозвалась она.

— Как вы не помните? — Голова немца появилась в проеме дверей.

— Не знаю, у меня раскалывается голова.

— Нет, уж вы постарайтесь. — Немец бесцеремонно выволок ее из ванной.

— Сейчас. — Маша села на краешек стула и, зажав пальцами виски, попыталась сосредоточиться.

— Ах да! Афанасьев купил предприятие и… И все.

— Что вы такое несете? А расписка?

— Какая расписка? — Маша тупо уставилась на немца.

— Расписка, что он получил от меня сумму денег и что он обязуется…

— Послушайте, я просто переводила! Я не обязана была запоминать!

— Хорошо, — стиснув зубы, прошипел немец, — тогда объясните мне, куда делась эта расписка из моего портфеля.

— Я… не знаю. Я вообще ничего не помню.

— А как вы меня напоили какой-то гадостью, соблазнили, уложили в постель и обокрали, это вы вспоминаете?

— Я ничего не знаю, это вы мне предложили выпить на брудершафт, а дальше я ничего не помню. — Маша потерла лоб.

— Ваша сумочка? Где ваша сумочка? — Немец орал и бегал по номеру.

— Сейчас. — Маша вышла в прихожую, пошарила под пальто на вешалке. Не обнаружив сумки, она вернулась в комнату. — Ее нет. Она пропала.

— Сейчас у меня пропадете вы. Я звоню в полицию.

— Звоните. — Маша пожала плечами. — Что вы скажете? Между нами, между прочим, ничего не было! — Она вновь обвела взглядом стол, пустые рюмки и в поисках бутылки даже заглянула под стол. На столе оставалась стоять первая бутылка, которую они взяли с собой в номер. Маша запомнила это хорошо. Вообще, что касалось сортов водки, она запоминала точно. Перевернув ее, она глотнула остатки.

— А где бутылка, которую принес этот… друг Афанасьева? — полюбопытствовала она.

— Об этом вы не забыли, а сами сказали, что отключились.

— Про бутылку помню, а про то, что между нами ничего не было, просто ощущаю, как женщина, понимаете? Каждая женщина знает, случилось это с ней или нет. Неужели не ясно?

— Так почему помните про водку? — Немец пытался вернуть ей память.

— А-а про водку? — Маша по-дурному улыбнулась. — Я про нее всегда помню!

Но, сообщив немцу, что между ними ничего такого не произошло, она задумалась сама: кто же ее тогда раздел и зачем?

— Я не верю. Почему же вы меня раздели донага? Может, скажете, я сам? — повторил ее мысль господин Ларрик.

— Не знаю, ничего не знаю, только точно уверена, я не могла вас раздеть. Я этого никогда не сделала бы!

— Бросьте прикидываться овечкой, будете говорить или нет? — Герр Ларрик, схватив Машу за плечи, больно встряхнул и, отпустив, бросился к телефону.

Маша покачала головой, с безразличием наблюдая, как немец, нажав телефонные кнопки, заговорил по-английски.

— Не вздумайте сбежать, — предупредил он Машу, — я вызываю охрану.

— Не собираюсь.

Охранник, показавшийся Маше знакомым, открыл дверь в номер своим ключом.

Услышав, что клиента ограбили, он тут же накинулся на Машу:

— Признавайся, это ты?

— Вы что, сошли с ума? — воскликнула Маша.

— Договоришься у меня. Сейчас все проверю, если найду то, что ты свистнула, мало не покажется!

— Я вам правду говорю, сама не понимаю, что тут случилось!

— Не понимаешь? Сейчас поймешь. — Охранник, расшвыривая по комнате вещи в поисках документов и исподлобья поглядывая на Машу, зло приговаривал: — Чтоб ноги твоей в нашем отеле никогда не было! Я тебя запомню. Своих хватает.

— Да что вы такое несете? — догадавшись, о чем он, возмутилась Маша. — Я переводчица.

— Ага, я тоже. Тут таких переводчиц! Дерутся по вечерам. Слышала, что я тебе сказал? А уж если выяснится, что и вправду украла, то плохи твои дела. Сейчас времена крутые. Менты даже доказательств искать не будут, так, со слов, по заявлению от господина, как его там… на пять лет загремишь.

— Вы что? — Маше сделалось тоскливо, и она вновь поискала глазами пропавшую бутылку.

— Чё зыркаешь?

— Выпить хочу.

— Да ты еще и алкоголичка?

— Я переводчица!