Часовые поста № 1: Из истории почетного караула у Мавзолея Ленина

Худощавый мужчина читал за столом газету. Он стал жадно рассматривать привезенную мной фотографию почетного караула курсантов.

- Это Гриша Коблов… Это Мейсарош. А это кто? Кажется, наш командир дивизиона…

Мы проговорили допоздна.

Летом 1934 года в киргизский совхоз «Тон» приехал новый директор - бывший пограничник, с черной повязкой на правом глазу.

В обкоме партии его предупредили, что прежние руководители, среди которых оказался бывший сотрудник колчаковской контрразведки, развалили «Тон»… Бесследно исчезали отары. «Отход поголовья», как обтекаемо называли падеж и хищение овец, достигал нескольких тысяч в год. Кулаки и просто расхитители привыкли к безнаказанности, считая, что от их мест «до бога - высоко, до Москвы - далеко».

Арсентий Кашкин понимал, что здесь, на фронте классовой борьбы, остается верной армейская поговорка «один в поле не воин». Он собрал коммунистов и рабочих. «Как будем поднимать совхоз, товарищи?» Бывших руководителей убрали. Но остались их подпевалы, остались насажденные ими взгляды на народное добро… Стоило овце слегка захромать - ее прирезали как «больную». Большинство заведующих фермами, по примеру прежних руководителей, чувствовали себя этакими князьками и не отличали государственное от личного. Так говорили на собрании коммунисты и рабочие. Они сообща, коллективным умом нащупывали верную дорогу. Во главе ферм были поставлены честные труженики.

Через год падеж скота уменьшился в десять раз, и совхоз впервые дал свыше миллиона рублей прибыли. Это стало правилом.

Занятый хозяйственными делами, директор редко рассказывал о своем прошлом. Как и миллионы коммунистов, он жил заботами о сегодняшнем и завтрашнем днях родной страны.

…Окончив кремлевскую школу с отличием, Арсентий Кашкин имел право выбирать место службы. Ему предлагали заманчивые варианты - Ленинград, Киев. Но он попросил направить его туда, где еще кипели бои, где Красная Армия добивала последние очаги контрреволюции. Немало басмачей полегло от шашки крас-кома 77-го кавалерийского полка. Весь 1925 год прошел в схватках с бандами, уходившими от открытых сражений и предпочитавшими налетать из-за угла. Но прошлое было обречено. Дехкане, веками угнетаемые эмирами и беками, с радостью приветствовали своих защитников - кзыл аскарляр (красных бойцов). Редели банды басмачей. Бои перемещались к границе, и курбаш бухарского эмира Ибрагим-бек переносил базы за кордон летней ночью 1930 года маневровая группа 47-го пограничного отряда была поднята по тревоге: застава просила помощи. Через несколько минут заместитель начальника группы Арсентий Кашкин и два эскадрона мчались к пограничной реке Пяндж. Кони шли переменным аллюром, и в три часа ночи кавалеристы были на месте. К тому времени застава отбила первый натиск басмачей и отогнала их в камыши афганского берега… Ночью бандиты вновь двинулись в нашу сторону, но уже в 15 километрах ниже по течению реки. Они лежали на дне лодок, чтобы избежать пуль. Кавалеристы Арсентия Кашкина решили подпустить врагов поближе и тогда забросать гранатами. Вот уже видны их силуэты, заметны осторожные взмахи весел, морды плывущих сзади лошадей. Гулко прогремели разрывы лимонок. Арсентий Кашкин с радостью увидел барахтающихся в стремительной реке басмачей. С того берега ударили пулеметы. Им ответили наши. Пули цокали о прибрежные валуны. Когда Арсентий Кашкин докладывал командиру маневровой группы о ходе боя, сильная резь заставила машинально схватиться за правый глаз. Отняв руки, он увидел на ладонях капли крови - осколок басмаческой пули попал в зрачок…

Самолет увез краскома в ташкентский госпиталь. Чтобы спасти второй глаз, врачи удалили раненый.

…Летом 1937 года в кабинет директора совхоза «Тон» прошли работники НКВД. Они показали телеграмму прокурора. Директор, занятый делами, не сразу понял, что случилось. Оторвался от бумаг и спросил:

- За что?

- Сам должен знать за что…

Начали обыск. Арсентий Кашкин был спокоен: его совесть чиста перед партией, перед страной, ошибка работников НКВД будет исправлена.

Слыша гул голосов под окнами, директор понимал недоумение рабочих. Он вышел на крыльцо и сказал:

- Товарищи! Я еду в районный центр. Скоро вернусь.

Он верил в это. Его беспокоило лишь одно: как бы без него совхоз не сдал завоеванных позиций…

Кашкина приговорили к 15 годам тюрьмы за «индивидуальное и групповое экономическое вредительство», в частности за то, что обвалилась пристань Иссык-Кульского пароходства, за которую отвечали… речники. Обвинение было тем более нелепо, что ему не смогли сделать ни одного упрека за руководство совхозом.

Стойкий характер человека скажется всегда, в любых, самых трудных обстоятельствах. Арсентий Кашкин продолжал бороться за свою честь гражданина и коммуниста, требуя пересмотра дела, не идя ни на какие компромиссы с совестью. Это помогло адвокату Александру Рязайкину, тоже бывшему пограничнику, добиться отмены несправедливого приговора.