Часть Европы. От истоков до монгольского нашествия

Историки долгое время и не подозревали, до какой степени демократичной была древнерусская книжность, но в 1951 году в культурном слое Новгорода археологи обнаружили первую бересту. После этого пришлось существенно скорректировать представления об уровне образования далеких предков.

Оказалось, что в те времена люди использовали в качестве дешевого пишущего материала полоски березовой коры, на которой специальной палочкой (она называлась «писало») процарапывали буквы. Пергамент был дорог и использовался для важных документов, а для переписки частной или малозначащей брали белую бересту. Чаще всего это полоски длиной двадцать, а шириной шесть-восемь сантиметров.

Всего таких находок обнаружено около тысячи, подавляющее большинство — в Новгороде. Это объясняется не тем, что новгородцы были грамотнее, а особенностями почвы, хорошо обеспечивающей сохранность органических материалов. Примерно к XV веку берестой пользоваться перестали, потому что сильно подешевела бумага. А поскольку она (да и чернила) менее долговечна, о быте Древней Руси мы сегодня знаем больше, чем о частной жизни эпохи позднего средневековья.

Уникальность берестяных грамот именно в том и состоит, что почти все они про «неважное». Ни официальных текстов, ни молитвословий, а лишь кусочки живой эфемерной действительности: торговые памятки, наскоро накарябанные записочки, вежливые приветы или грозные предупреждения. Оказалось, что писать умели не только священники и знать, но и самые обычные люди. Многие бересты разорваны — и это естественно: человек получил маловажное письмецо, просмотрел, да и разорвал, чтоб не прочли чужие. Обрывки кинул на мостовую, в грязь. Потом сверху положили новый бревенчатый настил, потом еще и еще (в некоторых местах Новгорода мостовые лежат одна на другой восьмиметровым слоем). А через много веков археологи разобрали все эти наслоения и нашли отлично сохранившиеся письмена.

Самая занятная и, наверное, самая знаменитая находка — каракули мальчика Онфима, который бежал то ли в школу, то ли из школы и по дороге обронил свои «тетрадки». Судя по рисункам, которыми развлекался на уроке маленький новгородец, ему было никак не больше шести-семи лет.

Имя растяпы мы знаем, потому что Онфим любовно его нацарапал несколько раз. Сохранились упражнения, которые мальчику задавали в школе, азбука и набор слогов.

Пожалуй, главной сенсацией стала высокая пропорция женских писем. Ранее считалось, что в средние века женщин не обучали грамоте, однако новгородские жительницы отлично ею владели. Одной из самых первых находок была береста № 9 (они все известны под номерами, по очередности обнаружения), в которой некая Гостята жалуется какому-то Василю на негодяя-мужа: выгнал из дому, женился на другой, а приданого назад не отдает.

Из берестяных эпистол нам известно, что в Древней Руси женщины жили и проявляли свои чувства гораздо свободнее, чем впоследствии. Сохранилось страстное письмо брошеной возлюбленной XI века (береста № 752), которое в переводе на современный язык звучит так: «Трижды посылала за тобой. За что ты затаил на меня зло, почему не приходишь целую неделю? Я относилась к тебе, как к брату. Или тебя задело, что я к тебе посылала? Вижу, что не люба тебе. Если б любил, ты бы сумел освободиться и прибежал». Далее можно разобрать лишь отрывки: «Если я по своему безумию тебя задела…» и «Если станешь надо мной насмехаться, то тебя за это осудят Бог и я, несчастная». Грамотка найдена разорванной на две полоски. Очевидно, любовник разозлился на такую настырность.