Часть Европы. От истоков до монгольского нашествия

В описаниях иностранцев, посещавших нашу страну начиная с XVI века (то есть, по периодизации Вернадского, в эпоху «Лесного реванша»), русские предстают нацией угрюмой, тяжелокровной, поведенчески скованной. И это впечатление с течением времени уже не меняется. Англичанин Джильс Флетчер, побывавший в Московии в 1591 году, пишет, что русские «обладают хорошими умственными способностями», однако в то же время «вялы и недеятельны, что, как можно полагать, происходит частью от климата и сонливости, возбуждаемой зимним холодом, частью же от пищи, которая состоит преимущественно из кореньев, лука, чеснока, капусты и подобных растений, производящих дурные соки».

Несмотря на значительные перемены, произошедшие в России позднее, в эпоху имперской экспансии, местные жители в описании приезжих наблюдателей предстают примерно такими же, как во времена Флетчера.

Маркиз де Кюстин, которого почему-то считают русофобом, хотя его книга враждебна по отношению не к русским, а к николаевской деспотии, пишет, что русские «насмешливы и меланхоличны» и умеют смеяться «только глазами», обладают «глубоким чувством поэтического», что этот народ «умен и по природе своей утончен, тактичен и деликатен», однако «русские обыкновенно проявляют свою сообразительность не столько в старании усовершенствовать дурные орудия труда, сколько в разных способах использовать те, что у них есть… Они умны, но ум их подражательный, а значит, более иронический, чем плодовитый: такой ум все копирует, но ничего не в силах создать сам». «Здесь все вынуждены твердить себе суровую истину — что цель жизни лежит не на земле и удовольствие не тот способ, каким можно ее достигнуть».

Жовиальному Александру Дюма русские приглянулись тем, что у них «кроткий, терпеливый взгляд, красные лица и белые зубы», а не понравились своей меланхоличностью и «дьявольской недоверчивостью». На взгляд писателя, они похожи на «привидения, призраки»: «очень серьезные, идут они по улице не печальные, но и не веселые, очень мало говоря и жестикулируя. Дети у них не смеются, но и плачут тоже нечасто… Их кучера не кричат, как парижские, прося пешеходов и встречные экипажи посторониться. Нет; они лишь жалостно восклицают своё «bereghissa», вот и всё». При этом, если все предшествующие путешественники объясняли русскую замкнутость несвободой и крепостным гнетом, то Дюма пишет свои заметки в эпоху реформ и общественного подъема. «Ну говори, ну пой, ну читай, будь жизнерадостным! — недоуменно восклицает он, обращаясь к русскому народу. — Ты свободен сегодня. Да, я это понимаю: тебе остается приобрести привычку к свободе».

Но дело не только в привычке к свободе. Многие исследователи считают, что вышеперечисленные черты свойственны для всех наций «лесного» происхождения.