Часть их боли

За время пути Филипп трижды слышал призыв главы, который обращался к нему и ко всем старейшинам. Подъезжая, граф оглядел Молчаливый замок, гудевший и шумевший, будто живой. Впервые он был полон, как во времена своего расцвета. Однако солнце ярко лучит и в полдень, и на закате. К только что прибывшему гостю тут же заспешил семенящим шагом управитель Жедрусзек в своей алой мантии. Его левая рука покоилась под одеждой. Приблизившись, он замер в поклоне, правда не таком вежливом, как прежде.

– Вам позволили явиться сюда вновь? – неуверенно спросил он.

Филипп окинул управителя ледяным взглядом, пытаясь разобраться, насмешка это над изгнанным старейшиной или незнание? Но взгляд Жедрусзека был настолько испуганным, к тому же рука его, явно больная, покоилась под мантией, что граф понял: в том беспорядке, что сейчас творится, даже управитель не осиливает все свои задачи.

– Позволили… – спокойно сказал он. – Подготовь комнату мне и слугам. И сообщи господину Форанциссу, что я прибыл с важными известиями.

– Хорошо. Скоро намечается совет по делу графини Лилле Адан, – после небольшой заминки ответил Жедрусзек.

– Горрон де Донталь уже прибыл? – спросил граф и, увидев отрицательный взмах головы, продолжил: – Что-нибудь известно о его прибытии? Где он?

– Я не ведаю. Наш господин в последние дни… сильно занят. Поэтому мы не рискуем нарушать его покой…

– Кто будет на совете?

– Точно не знаю… – поджал губы управитель.

– Если не знаешь, слуга, так скажи хотя бы, кого еще нет, – граф старался говорить как можно сдержаннее.

– Нет Марко Горнея, Синистари, а также Федерика Гордого и Намора из Рудников.

Филипп фон де Тастемара не ответил, но подумал, что, значит, остались лишь те, кто жил на Дальнем Севере.

– Пойдемте со мной, – растерянно бросил Жедрусзек. – Нужно найти других слуг, чтобы подготовить вам покои. Давно замок не был так полон… Да, полон… так что и слуги, и конюхи сбились с ног…

Жедрусзек печально вздохнул, поправил больную руку, которую повредил в приступе ярости его же хозяин, и повел нежданного гостя по череде темных коридоров.

В замке было не протолкнуться. По пути Филиппу встречались те старейшины, с которыми он хорошо общался, и те, кто был едва знаком, а еще те, об имени которых приходилось лишь догадываться по внешнему виду. Сюда съехались старейшины совсем молодые, занятые пока лишь накоплением богатств. Они с любопытством глядели на осанистого графа Тастемара и тут же спешили дальше, будто каждая их минута стоила большого злата. Здесь были старейшины едва живые. Старики Винефред и Сигберт уже не имели ни носов, ни ушей, а на их черепах земляного цвета висели паклями остатки волос. Они и ходили, как звери, ковыляя и пригибаясь, не нагие только ради приличия. И не обратили они на графа Тастемара ни единого взора, но не от презрения, как вещала когда-то Амелотта, а скорее оттого, что мало что на этом свете их теперь интересовало. Наблюдая за их лицами, Филипп понимал, что, даже захоти они снова примкнуть к миру живых, мир живых их уже не примет.

Чуть позже его пригласили в прибранную комнату. Там, положив руку на грудь, где покоилась ценнейшая карта, граф принялся устало дожидаться встречи с Летэ. Он знал, что теперь его выслушают.

* * *

Спустя несколько дней

Старейшины собрались в пещере под замком: угрюмые, хранящие на лицах маску беспристрастности. В давние времена их было куда больше, и каменный стол, высеченный из гранита, еще хранил память о тех пятидесяти, что держали в руках власть над Севером. Но сейчас их насчитывалось едва лишь двадцать пять… Да и владения их с каждым веком неумолимо сокращались. За одно предательство Мариэльд де Лилле Адан они потеряли четыре «дара», крупнейший феод – Ноэльское графство, а также тот денежный банковский ресурс, что позволял им нанимать и передвигать по карте своих владений войска, создавая из клана грозную силу. Пусть и старую, но силу.

Все глядели на главу.

Летэ молчал и лишь перебирал пальцами, которые оканчивались длинными желтыми ногтями, свой рубиновый браслет. Наконец он поднялся с каменной скамьи и обвел совет тяжелым взором, остановившись на миг на Филиппе, рука которого еще была обмотана из-за передачи воспоминаний. Затем он сказал протяжно-надтреснутым голосом:

– Мы все знаем, зачем собрались здесь. Веками наш клан Сир’Ес твердо стоял, упираясь ногами в край Северного горного хребта, а головой в Южный залив. Мы покорили эти земли еще в те времена, когда посреди ковыльных степей за ночь вырастали горы. Нам сопротивлялись другие старейшины… Однако они пали под нашей карающей дланью. Нам сопротивлялись королевства… Но и их мы побороли, заставив признать нашу силу. Сейчас наша власть неоспорима. Мы правим Севером. Но все ли враги побеждены нами?

Обратив к графу свои словно обросшие льдом серые глаза, он продолжил: