Частица невероятности МС

Фэйри снова захохотал. Маша и невольный виновник пробуждения лучших чувств человеческих переглянулись. Первая смотрела задумчиво, второй — виновато-беспомощно. То, что миссия состоит именно в том, чтобы что-то сделать именно с этим бедолагой, ортэс осознавала четко, но что именно, пока сообразить не могла. Убивать его однозначно не стоило, но и, освободив, оставить ради того, чтобы при следующей же встрече с людьми все повторилось и закончилось самым печальным образом, тоже не имело смысла.

— Я не могу не петь, — беспомощно, виновато и светло улыбнулся проповедник-музыкант, словно заранее принимая любую свою участь. — И не могу не петь о том, о чем пою.

— Значит, снова будешь висеть там, — жестко предрек Фэб, кивая на шипастое дерево. Ему все происходящее казалось очень веселым, в отличие от Маши, вовсе не считавшей подвешивание музыкантов удачным методом борьбы даже с очень скверными песнями. Хотя для иных она бы сама ратовала за кляп с дырочкой, через который можно было бы поесть-попить, но не петь.

— Надо что-то делать, так нельзя, — прикусила губу девушка.

— Найми ему охрану, — небрежно посоветовал фэйри.

— У меня нет денег, — снова виновато улыбнулся менестрель, а Маша почесала лоб. Идея с охраной ей понравилась. Но денег у девушки так же, как и у чудика-волшебника, не имелось, тем более местных денег.

— Я могу создать ему теневых спутников, — прикинул Фэб.

— Это как? — заинтересовалась Сазонова.

— В обмен на твои печенья, человечка. Каждый день, покуда я не вернусь в Холмы, — прищурил янтарные глаза сид.

— Хорошо, — просто, без торга согласилась девушка, и так собиравшаяся регулярно печь для фэйри печеньки, если они ему требуются для жизни. — А что сможет охрана?

— Все зависит от приказа, вложенного при ритуале, — повел плечом яркий фэйри осенних цветов и сам же предложил: — К примеру, убивать каждого, кто поднимет руку на певца.

— Нет-нет, так нельзя, — испуганно пролепетал менестрель, замахав руками. — Они же люди…

— Я бы поспорил, — фыркнул сид и внес новое предложение: — Тогда закрывать тебя от клинка и иной кары, унося прочь от угрозы.

— А это мне нравится, — заулыбался чароплет, оценивая магическую перспективу «смазать салом пятки» в критический момент как очень удачный выход.

— Только ты сам перед выступлениями предупреждай слушателей о свойствах песен, — попросила Маша. — Вряд ли поверят сразу, но не будут чувствовать себя обманутыми. Сдерживать то, чем твоя музыка влияет на людей, и дозировать ты, конечно, не умеешь.

— Увы, — виновато и чисто улыбнулся творец странных песен, влияющих на умы и чувства гораздо более привычного. — До встречи с вами я и не подозревал о том, что людей преображает не сила искусства, а сила магии. Возможно, мне стоило бы вовсе прекратить выступления, но я не смогу. То, что рвется из груди и срывается с пальцев, касающихся струн, — оно сильнее меня. И даже если рано или поздно приведет меня на такую же дорогу — пусть, значит, такова моя судьба.

— Обожаю менять предначертанное, — расплылся в хищной улыбке фэйри и снял с пояса кнут. Тот, оказавшись в руке Фэба, мгновенно сменил форму, оборачиваясь кинжалом с тонким коротким лезвием. — Мне нужна твоя кровь, человек.

Менестрель тут же вскочил на ноги и доверчиво протянул фэйри руку.

— Поклянись, что более нужного для его защиты не возьмешь и никак иначе не используешь, — движимая инстинктом, потребовала ортэс, положив ладонь на предплечье сида.

— С тобой скучно, — скривился жестокий проказник и нехотя прошептал слова древней клятвы не чинить вреда, не брать живительной влаги более, чем требует защитная ворожба.

Лезвие кнута-кинжала прошлось по рукам фэйри и человека, хлынула кровь, Древний запел. Слов в Машином понимании в песне не было, лишь переливы звука и интонаций, которые совершенно не способно воспроизвести человеческое горло и, вполне вероятно, не в силах уловить целиком ухо простого смертного.

Звуки лились, менестрель в завороженном восхищении внимал песне-колдовству, Маша наблюдала за происходящим и за дорогой заодно. Это сейчас она пустынна, но в любой момент все может измениться.

Звучала колдовская песня, и из ее звуков, магии фэйри и пролитой крови рождалась живая магия. Красные капли преображались, свиваясь лентами, те в свою очередь принимали странный облик пляшущих кровавых теней, окружающих менестреля. Вроде бы фэйри не обманул, крови у человека взял немного, но ее хватило, чтобы возникло три кровавые тени, лишенные ртов и глаз. Тем не менее Маше показалось, что странные создания внимательно слушают Фэба и изучают певца.

Прошло не более получаса, песнь завершилась, клинок снова стал кнутом, порезы на руках смертного и сида затянулись сами собой. Три кровавые тени слились в одну… одно и, метнувшись к менестрелю, врезались в него, исчезая.

Человек невольно охнул от неожиданности и потер грудь, словно ему и впрямь ударило магическими охранниками под дых.

— Куда они исчезли? — робко уточнил певец.

— Они заняли место стражей подле тебя, смертный, — снисходительно пояснил фэйри.