Частный сыск

Чернов громко сглотнул. Главное — не форсировать события, отдать инициативу старику.

— Мне помощник нужен, — стремительно оправдывал возложенные на него надежды Фоменко. — Надежный помощник — ты как раз сгодишься.

— Я? — «удивился» Григорий.

— Нет, Пушкин!.. Поклянись, что все останется между нами.

— Гадом буду!.. — Чернов провел ногтем большого пальца по горлу.

— Я верю тебе, соколик, у тебя честные глаза. Так вот, слушай меня внимательно… Хочешь как-нибудь подменить меня?

— В каком смысле?

— Ну, я притворюсь захворавшим, а ты вместо меня метелочкой по двору вжих-вжих, вжих-вжих!.. Я уж похлопочу, чтоб именно тебя на мое место…

— Не отказался бы, — польщено улыбнулся Григорий.

— Но за это ты должен будешь кое-что сделать, — старик умолк, лукаво поглядывая на Чернова.

— Я слушаю…

— В следующую среду, в семнадцать ноль-ноль, поступит новая партия «промокашек», — тихо заговорил Фоменко. — Пачка из-под сигарет «Ява» будет лежать на дне пустого мусорного бака… Ты возьмешь эту пачку.

— Понятно… — кивнул Григорий. — А много там этих баков?

— Столько, сколько умещается на телеге, — шесть.

— На телеге?…

— Да, мусор с тюремного двора вывозит лошадка. «Значит, мне этот „фырк“ не померещился!»

— Но почему?

— Экономика должна быть экономной, — захихикал старик. — Наше начальство, эти жмоты поганые, берегут каждую копеечку. Лошадка довозит баки до ближайшего двора, якобы это жители насорили, а уж там их подхватывает грузовик-мусоросборщик.

— А разве нельзя, чтобы мусоросборщик сам въехал во двор?

— Можно, но за это надо отстегивать городской администрации. В веселое время живем, черт побери!.. Не удивлюсь, если тюрьмы вскоре перейдут на хозрасчет и самофинансирование!..

«И откуда только этот урка такие словечки знает?»

— Так вот, — лицо Фоменко вновь сделалось серьезным и сосредоточенным, — в следующую среду, в пять часов вечера, ты подойдешь к мусорным бакам, осторожненько так, ненароком заглянешь в один из них и…

— …и выну пачку сигарет «Ява». В ней и будет лежать бумага, пропитанная наркотиком ЛСД, — отчитывался о проделанной работе Чернов. При этом он невольно принял типичную для доносчиков позу — ссутулился в плечах, втянул живот, а голову склонил чуть набок.

— Так-так, хорошо… — блаженно полузакрыл глаза капитан. — А что дальше?

— Дальше я должен буду оторвать небольшой кусок этой бумаги и спрятать ее под стельку, а остальное бросить на лестнице, которая ведет в хозчасть, и возвращаться во двор.

— И что дальше произойдет с наркотиком? — спросил прапорщик.

— Его подберут.

— Кто подберет?

— А это важно? Старик что-то говорил об этом, но я подумал, что…

— Плохо, Штопор. — Капитан раздраженно хлопнул ладонями по коленям. — В следующий раз постарайтесь запомнить все, каждую мелочь, каждый, казалось бы, не имеющий никакого отношения к делу нюанс.

— Вы забыли еще одну вещь, — каменным голосом произнес прапорщик. — Насчет кучера. Что вы должны будете ему сказать?

— А откуда вы знаете про кучера?… — растерянно заморгал Григорий.

— Неужели вы думаете, что мы бы бросили вас на такое ответственное задание без тренинга, без подготовки? — улыбнулся капитан.

— Так это… — Чернову вдруг перестало хватать воздуха. — Это была проверка?

— Да, что-то в этом роде. И справились вы с ней, признаемся честно, на троечку.

— С минусом, — добавил прапорщик.

— С минусом, — согласился с ним капитан. — Так что вам не придется подметать двор, нет никаких сигаретных пачек и наркотиков.

«Значит, это нельзя считать осведомительством, — подумал Григорий. — Значит, я еще не стукач…»

И от души сразу отлегло.

— Сейчас вас отправят в одиночную камеру там вы сможете хорошенько отдохнуть, выспаться. Да-да, спать можно в любое время суток.

— Спасибо… — выдохнул Чернов.

— Скоро мы вас вызовем, — пообещал капитан. — Это уже будет настоящая работа. Тратить время на очередную проверку — непозволительная роскошь. Идите, Штопор. Хотя постойте… Хотите кофе?

— Хочу.

— А что вы улыбаетесь?

— Сам не знаю…

Лицо Чернова действительно светилось счастливой улыбкой. И этому было простое объяснение: он все еще мог считать себя честным человеком.

«…К ВЫСШЕЙ МЕРЕ…»

Теперь у нее сомнений не было. Чернов виновен.

Пусть адвокат цеплялся к словам и формулировкам, искал несовпадения в показаниях свидетелей обвинения, напоминал, что на скамье подсудимых сидят четверо, а не один, стараясь хоть как-то обелить своего клиента, пусть иногда Чернов противоречил сам себе — все это от бессилия, от безысходности, от желания выкрутиться любым способом. Они оба прижаты к стене и просто всячески оттягивают оглашение приговора.

Он виновен. Это ясно как Божий день. Он безжалостный убийца, таких нельзя прощать, такие не исправляются в тюрьме, а лишь копят злость и ненависть, дожидаясь «звонка», когда можно будет продолжить убивать. Нет смысла надеяться на то, что вдруг, по какому-то наитию свыше, совесть загрызет татя, он раскается, будет вести праведный образ жизни. К несчастью, так не бывает. Проверено практикой.