Джеромъ К. Джеромъ

Часы

Часы бываютъ двухъ родовъ. Одни часы ходятъ невѣрно; они знаютъ это и гордятся этимъ. Другіе ходятъ вѣрно, — за исключеніемъ, впрочемъ, тѣхъ случаевъ, когда вы твердо надѣетесь на нихъ; тогда и они начнутъ такъ врать, какъ вамъ и въ голову не можетъ прійти подумать о часахъ цивилизованной страны.

Помню, у насъ въ домѣ былъ будильникъ, который поднималъ насъ зимою на ноги въ три часа, вмѣсто семи утра. Будильникъ ставился для меня, чтобы мнѣ не опаздывать въ школу. Я наскоро завтракалъ, одѣвался и выходилъ на улицу, но черезъ нѣсколько шаговъ останавливался, пораженный тѣмъ, что вокругъ такъ мертвенно тихо и нигдѣ въ окнахъ, кромѣ нашихъ, нѣтъ огоньковъ. Одни уличные фонари насмѣшливо подмигивали мнѣ.

Человѣкъ, который въ состояніи провести цѣлый мѣсяцъ въ одномъ домѣ съ такими часами и не дойти въ послѣдній день этого мѣсяца до искренняго желанія, по меньшей мѣрѣ, какъ слѣдуетъ выругать ихъ, — или большой потатчикъ всякимъ дурнымъ проявленіямъ въ мірѣ или же такъ неискусенъ въ подборѣ достаточно убѣдительныхъ ругательныхъ словъ, что самъ сознаетъ всю безполезность тратить на это время.

Завѣтная мечта часовъ второй категоріи — заставлять васъ опаздывать на поѣздъ. Съ этой цѣлью они въ теченіе нѣсколькихъ недѣль подъ рядъ будутъ вести себя вполнѣ образцово. Если бы вы случайно открыли хоть малѣйшую разницу между показаніемъ времени ими и солнцемъ, то скорѣе заподозрѣли бы послѣднее въ неисправности, чѣмъ свои часы. Вы убѣждены, что если бы вашимъ часамъ почему-либо пришлось отстать на четверть секунды или уйти впередъ на восьмую долю терціи, то они не вынесутъ такого позора и остановятся навѣки.

Въ своемъ наивномъ непоколебимомъ довѣріи къ «испытанной», какъ вамъ кажется, честности часовъ, вы въ одно прекрасное утро собираете вокругъ себя на крыльцѣ или подъѣздѣ всю свою семью, цѣлуете жену и дѣтей, щекочете своего бэби подъ подбородкомъ, напоминаете служанкѣ не забывать своихъ обязанностей въ ваше отсутствіе, въ послѣдній разъ обнимаетесь съ женой, потомъ садитесь въкэбъ, дѣлаете прощальное привѣтствіе зонтомъ и катите на вокзалъ.

Я во всю свою жизнь не могъ рѣшить головоломнаго вопроса, что лучше изъ двухъ непріятностей: бѣжать высуня языкъ мили двѣ до вокзала и по прибытіи на мѣсто узнать, что вы явились за три четверти часа до отхода поѣзда, или же въ полномъ душевномъ и тѣлесномъ спокойствіи итти не спѣша, останавливаясь то поговорить по душамъ съ встрѣчнымъ пріятелемъ, то передъ выставкою книжныхъ магазиновъ и затѣмъ, при входѣ на платформу имѣть удовольствіе видѣть, какъ вашъ поѣздъ уходитъ передъ самымъ вашимъ носомъ. Что же касается часовъ первой категоріи, т.-е. постоянно врущихъ, то они не такъ зловредны. Вы заводите ихъ въ опредѣленное время и раза два въ недѣлю продѣлываете надъ ними то, что считаете «регулировкою» (хотя скорѣе можно «урегулировать» поведеніе лондонскаго кота, чѣмъ такіе часы) вообще, ухаживаете за ними, если не изъ любви къ нимъ, то для очистки собственной совѣсти отъ всякой отвѣтственности за ихъ неисправность.

Зная привычку своихъ часовъ къ вольной передачѣ времени, вы на точность ихъ показаній и не надѣетесь, а потому и не рискуете никакими разочарованіями. Вы спрашиваете служанку, который часъ, и она заглядываетъ въ столовую, сообщаетъ, что теперь четверть третьяго.

Но этотъ отвѣтъ не вводить насъ въ заблужденіе. Вы знаете, что въ дѣйствительности должно быть время между девятью и десятью вечера, при чемъ припоминаете, какъ интересную подробность, что четыре часа тому назадъ часы были только на сорокъ минутъ

впередъ, и восхищаетесь ихъ энергичнымъ передовымъ движеніемъ за этотъ промежутокъ времени.

У меня самого были часы, которые въ смыслѣ независимости и непослѣдовательности дѣйствій положительно побивали міровой рекордъ. Въ качествѣ измѣрителя времени они никуда не годились, зато съ философской точки зрѣнія представляли очень интересное явленіе, свидѣтельствуя, что прихотливость свойственна не однимъ одушевленнымъ предметамъ.

Одинъ знакомый говорилъ мнѣ, что у него есть часы, которые только одному ему и могутъ служить, потому что только онъ въ состояніи понять ихъ. Онъ увѣрялъ, что это очень хорошіе часы, достойные полнаго довѣрія; необходимо только тщательно изучить ихъ особенности, которыя были строго систематизированы.

— Напримѣръ, когда они бьютъ пятнадцать, это значить что четверть восьмого, — пояснялъ онъ. — Но человѣкъ, не знакомый съ ними, легко можетъ быть введенъ въ заблужденіе.

Разумѣется, я вполнѣ соглашался съ тѣмъ, что дѣйствительно только близкое знакомство съ этими часами могло гарантировать людей отъ большихъ недоразумѣній.